Настя отодвинула от себя тарелку. В отличие от меня облизывать пальцы не рискнула, вытерла их белоснежной салфеткой. Умеют королевы жить красиво!

– Нам бы затаиться, но Василий посчитал делом чести насолить красному дракону: он начал отлавливать курьеров и отбирать у них все, что те несут с собой. Он свято верит, что однажды к нему в руки попадется что-то на самом деле важное, и в обмен на «сокровище» нас вернут домой.

Анастасия печально вздохнула, и у меня закралось подозрение, что домой ей возвращаться совсем не хочется. Кто она здесь? Правительница, пусть и самозванная. А в Забугорье она снова сделается сиротой.

«Но с ней же будет рядом Вася! – возразила я сама себе. – Уж кто-кто, а выживший в чужом мире и сумевший сколотить вокруг себя народ, в любом мире останется лидером. Пух не пропадет!»

– Вам встречалось что-то ценное? – вопрос задала не случайно: быть может, я единственная несла с собой непростые вещицы.

– Да нет. Все те же непонятные плошки-поварешки.

– И красный дракон объявил на вас охоту, потому что вы противодействовали ему, – я не спрашивала, а утверждала. Кому понравится, что «почту» перехватывают?

– Ну да. Мы, наверное, давно добились бы результата, но у нас внезапно появился конкурент, который тоже отлавливает курьеров. Вася злится из-за того, что поганый мальчишка портит игру, и мы до конца своих дней не отыщем способ вернуться домой.

– Знаешь, я думаю, что знакома с этим мальчишкой. Узкоглазый такой, да?

– Точно! Он.

– Я сама чудом от него спаслась. Этот пес едва не убил меня. Встречу, самолично пятак расквашу.

– Кому? Псу?

– Ну да. Дайко – нейвер. Он из оборотней королевства Палящего солнца и легко превращается в собаку.

– Блин, – Настя заволновалась, – сколько раз Вася устраивал облаву на мальчишку, но тот всегда уходил! А мы то думаем, откуда в подземелье бродячие собаки?

– Их много?

– Угу. Побольше нас.

– Значит, нейверы давно в деле. И отряды эльфов прямо сейчас пробиваются в Демонову падь. Милая, – я погладила растревоженную подругу по плечу, хотя у самой душа уходила в пятки, – боюсь, вы с Василием попали в крутые жернова, и скоро здесь будет слишком жарко: столкнутся интересы трех сил.

– И мы находимся в самом центре огненного смерча, – полог со звездами откинул подземный король. Рядом с ним стоял мой Эливентор. Никогда еще я не была так рада видеть его.

***

– Тише, тише, – он гладил меня по спине. Я, сама того не ожидая, бросилась муфу на шею. – Ты меня так удушишь.

– Никуда больше не пропадай, – прошептала я, едва сдерживая слезы. Да, женщины непредсказуемы. Сначала они сами выкидывают фортеля, а потом перекладывают вину на своих спутников. Да, это я обиделась и ушла, но почему муф так долго шел за мной? Я волновалась. Не мог появиться еще там, в купальне, и крикнуть, что жив и здоров, и что его не прибили орки? Когда мир вокруг готов рухнуть, так хочется, чтобы в зоне видимости находилась спина, за которую можно спрятаться. – Ты единственный…

Я хотела сказать, что в подземелье творится беззаконие, драконы устраивают одним им известные игры, нейверы тоже пытаются урвать чужое, а еще следом за нами в подземелье пришли эльфы, и как бы не случиться войне, а потому ему, как единственному среди нас представителю власти, следует показать, что он поддерживает повстанцев, и что мы все на стороне добра. Его пламенная речь подняла бы боевой дух четвертой, тайной, только что обнаруженной нами силы, что способна перевесить чашу весов в предстоящем сражении.

«Все будет хорошо, – ждала я от него заверений. – Я-власть не позволю твориться несправедливости. Я-закон встану на защиту обманутых и обездоленных». А муф Эливентор вместо важных для моих собратьев слов прижал меня к себе так сильно, что вышиб дух, и произнес:

– И ты моя единственная.

Последовавший за этим поцелуй начисто лишил не только дара речи, но и способности трезво мыслить. И, о, боже! Я ответила на поцелуй!

Я была права, заявляя о неспособности трезво мыслить, иначе влепила бы муфу пощечину и заявила, что мой единственный – это Федя, а Эливентор – всего лишь власть и закон. Но как же здорово этот закон целуется, и как беззастенчиво власть покушается на мое целомудрие! Как там пишут в книжках о любви? «Я плавилась в его объятиях?» Нет, я не плавилась. Я растворялась со скоростью сахарного песка, что исполняет в стакане молока парный танец с резвой ложкой, я оплывала, как кусочек масла на разогретой сковороде, я поглощалась целиком и полностью, как путешественник, забредший в зыбучие пески.

Я трепетала, как трепещут ресницы взволнованной девственницы, когда Эли лишь на мгновение прервал поцелуй. Я ждала продолжения речей о моей уникальности, раз уж он не захотел произносить поднимающий дух спич, но услышала то, что было равносильно опрокинутому на голову ведру холодной воды.

– Много не болтай. И не смей выдавать, что я глава эльфийской разведки. Оставайся все такой же прелестной дурочкой.

Что?!

Власть и закон вновь погрузили меня в поцелуй, моментально переставший быть волшебным, поскольку им, подобно кляпу, всего лишь затыкали мой рот.

– Как романтично! – глупая Пух приплясывала от счастья. Она радовалась, что я встретила принца на белом коне, и не понимала, что конь ко мне относится гораздо лучше, чем его хозяин.

Пинать в самое больное место под коленом я не стала. Муф сам почувствовал, как меня потряхивает от негодования, и выпустил из рук. Была бы я кошкой, вцепилась бы когтями в его нос, лишь бы причинить боль и сдернуть самодовольную улыбку. Но я приняла правила игры, и мысленно поаплодировала Эливентору. Статуэтку Оскара ему за мастерство изображать влюбленного. Увы, я таковым талантом не обладала.

Когда он ласково провел пальцами по моей скуле, пытаясь скрыть от чужих взоров подергивающуюся щеку, с потолка посыпалась мелкая крошка.

– Тише-тише! – произнес муф, вспоминая, что меня не следует злить. – Дорогая, я вижу, как тебя взволновало мое признание…

– Шило, он назвал тебя единственной! Ах, я тебе завидую! – Пух со слезами на глазах заламывала руки. Уже даже Василий понял, что происходит неладное, а Пух все продолжала восторгаться и, не зная того, подливала масла в огонь. – О такой любви пишут книги!

По полу пошли трещины, и язычки пламени, прорвавшиеся откуда-то снизу, радостно пробовали на вкус звездный полог.

– Бежим! – крикнул подземный король, когда трещины сделались шире, и из них полезла лава. Взвалив на плечо свою женушку, он ринулся к выходу. Его гвардия, подхватив золотой трон – символ власти, кинулась следом, лишь мы с Эливентором застыли бетонными глыбами и продолжали прожигать друг друга взглядами. Мой злобный встретился с его насмешливым.

– Ты любишь Федора, – напомнил мне муф.