Если понадобится, она будет бежать хоть весь день.

Она приземлилась на самом краю и клубком покатилась по крыше, с трудом приземлившись на корточки. Крышу усеивали кучи мусора, и Эша схватила несколько камней и швырнула за спину, чтобы замедлить его или скинуть вниз.

Он ловко петлял и подпрыгивал, уворачиваясь от ее бросков.

– Эша!

Она, не обернувшись, снова прыгнула вперед. Немного выше виднелся ряд окон в каменной арке.

Они выглядели пустыми – значит, можно наконец завершить эту погоню.

Вырубить его и проделать полпути до Амали прежде, чем он очнется.

Эша ринулась туда, стараясь не смотреть под ноги во время перебежки по узенькому каменному переходу между крышами. Эти здания было достаточно высокими, чтобы обеспечить парочку сломанных костей после падения, если не немедленную смерть.

Добежав до конца перехода и чудом не промахнувшись, Эша влетела в открытое окно.

Она вкатилась в комнату, ткнувшись прямиком в кучу старых пыльных гобеленов и ковриков.

Свирепый чих уже родился в ее горле, но страшным усилием воли, зажав нос пальцами, она его сдержала.

Она подползла к подоконнику, ожидая Кунала.

Кунал ввалился в комнату всего в шаге от нее и рухнул на пол.

Кругом высились горы джутовых ковров, кучи гобеленов рассыпались по всему помещению. Ряды высоких ткацких станков тянулись вдоль стен, выставляя напоказ яркие разноцветные нити шелка и хлопка.

Он высвободил ногу из хлопковой петли, и тут голова качнулась от удара сзади, а к горлу приставили лезвие.

– Становишься предсказуемым, солдат. Или я тебе просто нравлюсь. Вроде бы я четко объяснила – пока у меня руки и ноги не связаны, ты меня не поймаешь, – насмешливо произнесла Эша за спиной.

Аромат ночной розы отвлек его даже от острого кончика клинка, прижатого к тонкой коже гортани.

– И как же я тогда выследил тебя, такую непредсказуемую?

Вместо того чтобы затянуть меч потуже, она придвинулась и обвила руками таким образом, что это больше напоминало ласку.

– Ох, я не сомневаюсь, ты кое-чему обучился у Щитов Сенапа, – произнесла она. – Но я Гадюка, помнишь? – В голосе смешались шелк и сталь с оттенком мягкой угрозы. – Монстр и убийца.

Кунал сжал челюсти, и жилы на его шее натянулись канатами.

Он схватил ее за запястье, рывком отводя его прочь, так, чтобы Эша упала. Она удержалась, но теперь он прижимал ее к себе, выкрутив руку с мечом, и ухмылялся, провоцируя на попытку вырваться. Едва Эша осознала, что очутилась в ловушке, ее глаза вспыхнули раздражением.

– Разве тебе не стоит больше бояться, что я тебя прикончу, солдат? – прошипела она.

– Стоит. Но я не буду.

– Зря, – немедленно бросила она. – Ты дурак.

– Я могу быть много кем… но точно уверен, что я не дурак. Разве я не доказал, что отличаюсь от диких джансанских солдат?

Вопрос застал ее врасплох, брови взлетели вверх, а губы поджались.

Ага, он попал в уязвимое место.

Его предположение оказалось верным – за этой злобой и ненавистью все-таки было кое-что. Кое-что настоящее.

– Ты могла прикончить меня во сне. Полоснуть лезвием по горлу. Удавить кончиком меча. – Его голос смягчился. – Но я тут. Живой, невзирая на всю твою ненависть ко мне и моим товарищам.

– Было бы чересчур грязно. Что бы пережила эта бедная семья торговца, вернувшись домой и застав там мертвое разлагающееся тело довольно-таки симпатичного солдата?

Вот оно. Обескураживающая веселая безжалостность, смешанная с комплиментом.

Он посмотрел на нее.

Эша сдвинулась, и Кунал обвил своей ногой ее ногу, убедившись, что она не сможет воспользоваться этим и нанести удар коленом. Из ее косы выбились пряди черных волос, образовав нимб вокруг лица. Они щекотали его подбородок.

– Не понимаю, что ты от меня хочешь, – промолвила Эша.

– Хочу знать, почему ты меня не убила.

– Потому что… – Эша выглядела загнанной в угол, и не только из-за его объятий. Ее глаза заметались вокруг, но в итоге она поняла – выхода нет, вздернула подбородок и уставилась на него в упор. – У меня есть свой кодекс чести, солдат. Хотя я считаю, что идея долга в уплату за спасение жизни слишком глупа, у меня и вправду есть честь.

– Кунал.

– Что?

– Меня зовут Кунал. А не «солдат».

Она фыркнула.

– Я знаю.

– Да? Я не хочу все время быть «солдатом» и уверен, ты тоже не желаешь выглядеть только лишь «Гадюкой».

Игра была рискованной. Он заметил лишь намек на другую сторону Эши.

Вспышки слабости, подсмотренные прошлой ночью. Вздох, спрятанный под грубыми словами.

– Неужто? И как же ты об этом догадался, сол… – Она закатила глаза. – Кунал.

– Мне кажется, мы похожи больше, чем ты полагаешь, – сообщил он с улыбкой.

– Если не считать, что я-то не хочу тебя убить.

Он нахмурился, осмысливая ее слова.

– Но я не пытаюсь тебя убить.

Она хмыкнула, снова закатила глаза.

– Отлично, мы оба согласились на то, что не стараемся поубивать друг друга. Но, во-первых, ты вернешь меня в кандалах в Кровавую крепость. А это – явная смерть. И во-вторых, не вижу, чтобы кто-то из нас опустил оружие.

Кунал осознал, что левой рукой до сих пор сжимает ее руку с кинжалом, и, хотя правой он крепко держал девушку, ее пальцы касались рукоятки меча.

– В этом ты права. У меня есть долг. Но ты не умрешь.

Эша сдула с глаз кудряшку.

– Ладно, давай проследим твою мысль до конца. Ты отвозишь меня назад. Я иду под суд. Они режут мне глотку во сне и празднуют казнь убийцы генерала Хотха, после чего выставляют мое тело на всеобщее обозрение, чтобы предупредить всех будущих мятежников. Все верно?

Он потряс головой, протестуя.

– Нет смысла лгать. Я слышала, как Крепость расправляется с собственными солдатами, обвиненными в предательстве. Никакого суда, моментальная казнь. Умоляю, поясни – с какой стати делать исключение ради меня?

Кунал собирался возразить, но вдруг вспомнил об Удите и о том, во что командующий превратил его казнь. А до того были солдаты, обвиненные в мятеже, о котором Кунал не слышал и намека.

Но если он пойдет по этому пути, то не сумеет выполнить свой долг и завершить миссию. И у убийства есть цена. Отпустить Эшу невредимой, как сильно она бы его ни волновала, – это абсолютное предательство единственной семьи, которая у него осталась.