— Ну ладно, — Миша пошёл вслед за Ларри.

— Да будет тебе известно, что сфера моих занятий не ограничивается киберпространством. После развода я начал знакомиться с женщинами старше меня и оказывать им услуги интимного характера. За что мне платят. И платят хорошие деньги.

— То есть ты стал проституткой?

— Именно. Я стал элитной валютной проституткой. А ты думаешь, почему я время от времени надолго уезжаю из города. Есть дамочки, которым нужен просто секс. А есть дамочки, которым нужен представительный мужчина или сопровождающий в длительной поездке.

— И насколько они старше тебя?

— По-разному. Есть и на двадцать лет.

— И у тебя встаёт?

— Я выкуриваю косяк, кроме шуток.

Миша посмотрел на Ларри и увидел, что того переполняет странная смесь таких эмоций как стыд и гордость за себя самого. Никто не хвастается профессией проститутки, это так. Но если ты востребован, и у тебя есть постоянные клиенты, и эти клиенты платят валютой, это поднимает тебя над толпой, а нежелание делиться информацией о себе представляет тебя некоей загадочной фигурой.

Ларри подтвердил Мишину мысль:

— У меня немного клиенток: шесть человек плюс-минус две, я бы так сказал. Они все считают, что каждая из них у меня одна-единственная, и они имеют право так считать.

— Что ж, — кивнул Миша. — Продолжай. Что там с женой Туманова?

— Лиза Туманова старше меня лет на восемь. Она всё ещё сохранила свою привлекательность, но годы неуклонно берут своё, знаешь ли. Мы познакомились с ней в гранд-отеле «Ребриц». Ты, наверно, знаешь, что у неё своя сеть салонов красоты по всей Кубани. Каждый раз, когда она приезжает в Ахинмай, она мне пишет сообщение, и мы встречаемся с ней в каком-нибудь из дорогих местных отелей. Пьём шампанское и занимаемся животным сексом.

— Это интересно, Ларри, но я хочу услышать…

— Подробности? — рассмеялся Ларри. — Ну ты и извращенец.

— Да нет, — отмахнулся Миша. — Как это мне поможет?

— Финансирование для салонов красоты, ей когда-то выделял муж со своей строительной фирмы. Но сейчас она ведёт независимый от него образ жизни. Она мне рассказывала, что он её ревнует, периодически колотит, но развод не даёт. После смерти их сына, она впала в кататонию и немного повредилась умом. Она ненавидит своего мужа.

— Тут тебе виднее, — отреагировал Миша.

— Я сегодня вечером с ней встречаюсь, — продолжил Ларри. — И предложу ей купить акции. Думаю, она поможет мне похоронить своего супруга.

— Ты на меня такой поток информации вылил, Ларс, но не сказал ничего толкового. Почему ты решил, что она согласится? Потому что ты охрененный любовник?

— Нет. Потому что Лиза — финансово независимая дурочка, мечтающая избавится от тирана мужа, которому уже на всё пофиг. Кстати, я думаю, Туманова даже упрашивать не придётся, он будет только рад скинуть свои бумаги и вернуться на дно бутылки.

— Если бы он этого хотел, то давным-давно бы сделал, — Миша почесал подбородок. — Помнишь я спрашивал: будут ли проблемы с переговорами? Так вот, ответ: будут. Потому что Виктор Туманов — упрямая скотина. И ни черта он просто так никому не сделает. Попробуй, конечно, убедить Лизу, что полезно избавить её мужа от акций, но… Вон, кстати, ресторанчик, куда мы с тобой шли.

Миша махнул куда-то вправо рукой, и Ларри увидел белую террасу, наполовину заполненную туристами.

Они заняли свободный столик, и Ларри заказал мисо-суп с креветкой. Миша же, к супу, выбрал цыплёнка на водорослях и роллы.

— Вообще, хорошо, что жена Туманова трахает тебя, — сказал Миша, когда официант ушёл.

— Я трахаю жену Туманова, — поправил его Ларри.

Миша покачал головой:

— А кто из вас двоих платит? То-то же. Вот кто платит, тот и трахает.

— Какое глубокомысленное изречение, — скривился Ларри.

— Да, — Миша смотрел куда-то в сторону. — Но я вот, о чём думаю: девяносто девять овец в пустыне могут идти за поводырём туда, куда ему вздумается, а вот та, одна единственная овца, которая выбрала свой путь, пройдёт через тяготы и лишения, но добьётся своего.

— Миха, я не всегда понимаю, о чём ты, — сказал Ларри.

— Я о том, что…, - Миша вздохнул. — Ларс, я не осуждаю тебя. Может быть ты нужный человек, в нужное время и в нужном месте.

— Ну ещё бы ты меня начал осуждать!

— Да, дело не в этом, — Миша всё ещё был задумчив. — Мысль работает наперёд, понимаешь. Начинаю думать, что ещё можно намутить с твоими… клиентками.

— Давай, начнём с этим делом, — сказал Ларри. — Закончим с ним. Получим ди-ви-ден-ды. А потом уже будем думать о следующем.

Миша кивнул.

— Рассказ, — сказал Ларри.

— Что? — моргнул Миша.

— Ты мне обещал историю появления тебя здесь.

— А, — вспомнил Миша. — Я тебе говорил, что у меня есть старшая сестра, Октавия.

— Говорил, — кивнул Ларри. — А почему не Мишель?

— Почему её должны были назвать Мишель? — не понял Миша.

— Ну, Михаил и Мишель. Похожие имена. Мишель тоже нетипичное для России имя, как и Октавия.

— Это от недостатка фантазии родители дают детям одинаковые имена, — поморщился Миша. — Думают, что это до фига оригинально.

— Как у Триджи.

— Ага. Гена Геннадьевич Геннадьев. Его папаше можно памятник поставить за оригинальность.

— Ну, у Гены один сын тоже Гена. У них это семейная традиция.

— Херня это, а не традиция, — у Миши больше не было аргументов. — Так вот. Когда мне было восемнадцать, я вернулся домой из училища.

— Из офицерского?

— Ну да. А сестра встречалась с каким-то пареньком. Ну, ей уже двадцать, пареньку года двадцать четыре было. Я с прогулки домой возвращаюсь, сестра в слезах. Это её чмо где-то по дому лазит. Я спрашиваю у неё в чём дело, она мне отвечает, что хмырь пытался её изнасиловать. Я нахожу этого упыря, говорю ему, мол, слышь, парень, какого хера!? А чёрт этот то ли набуханный, то ли накуренный. Он на меня с кулаками полез. Попал пару раз по корпусу, один раз в голову. А мы на кухне были. Я схватил нож и воткнул его этому мудиле прямо в кадык.

Ларри с интересом смотрел на друга, но ничего не сказал. Миша вздохнул и продолжил:

— Естественно никто этому обстоятельству не был рад. Мне грозила тюрьма: непредумышленное убийство, превышение самообороны. Никто не знает главного, и не узнает, кроме тебя: я хотел ему воткнуть нож в горло. Я видел нож и видел горло. И я знал, что в итоге одно найдёт другое. Я тебе уже говорил, я никогда не был подарком. Меня поэтому и сослали в офицерское училище, чтобы я не маячил на глазах у строго отца, чопорной мамаши и целки-сестры. А после убийства этого незадачливого хахаля, семейка имела полное право отправить меня куда подальше, чтобы позор этот не проступил. Так же быстро его затереть, как и кровь этого долбодятла на дорогущем кафеле в кухне.