Но плачет Божий серафим,

    На этот пир взирая.

                О, смилуйся, Господь!

VIII

Вот мы сидим, глаза в глаза.

    «Ты не разлюбишь, милый?»

И застилает взор слеза:

    «С тобою – до могилы!»

«Покуда смерть не разлучит!» —

    Мы повторяем снова;

И горьким эхом нам звучит

    Пророческое слово.

                О, смилуйся, Господь!

IX

Мы наклоняемся в тоске

    Над дорогим усопшим;

Скорбим, припав к его руке,

    И мучимся, и ропщем:

Он здесь, он близко – но в руках

    Безвольных нет ответа,

И отсвет на его щеках —

    Лишь блик дневного света!

                О, смилуйся, Господь!

X

Нас спрашивают иногда

    Задумчивые дети,

Как нам жилось детьми, когда

    Их не было на свете.

Как рассказать? Мы видим вновь

    Ушедший мир бесценный,

И светит матери любовь

    Улыбкой незабвенной.

                О, смилуйся, Господь!

XI

Молиться мы приходим в храм

    В невыразимой муке

И простираем к небесам

    Запятнанные руки.

Под нами – темные гроба,

    За нами – путь наш грешный;

Узка к спасению тропа

    Из этой тьмы кромешной.

                О, смилуйся, Господь!

XII

Мы отвергаем суету,

    Желанья и томленья;

Идут, сменяясь на ходу,

    Века и поколенья.

Но мы все те ж! Как страшен бес,

    Так страшно нам и странно

Себя узреть в стекле небес,

    В зерцале океана.

                О, смилуйся, Господь!

XIII

С холма нам виден тот же вид,

    Что в детстве мы любили:

С востока солнце золотит

    Сияющие шпили.

Когда-то к шпилям золотым

    Стремился взор наш пылкий,

А ныне дольше мы глядим

    На плиты да могилки.

                О, смилуйся, Господь!

XIV

С последним хрипом из груди

    Умчится дух больного;

Что ждет его? Надейся, жди;

    Ни стона, друг, ни слова.

Верь – там, куда глядит игла,

    Куда, стеня, возносят

Свой стройный звон колокола,

    Сын у Отца попросит:

                О, смилуйся, Господь!

Из цикла «Сонеты с португальского»

I

Я вспоминала строки Феокрита

О череде блаженных, щедрых лет,

Что смертным в дар несли тепло и свет,

И юных вёсен их венчала свита, —

И, мыслями печальными повита,

Сквозь слезы памяти глядела вслед

Скользнувшей веренице тусклых лет,

Чьи тени мрачным холодом Коцита

Мне в душу веяли – и стыла кровь;

Как вдруг незримая чужая Сила

Меня, рванув, за волосы схватила

И стала гнуть: «Смирись, не прекословь!»

«Ты – Смерть?» – изнемогая, я спросила.

Но Голос отвечал: «Не Смерть, – Любовь».

IX

Так чем я отплатить тебе могу —

Затворница печали? Чем любовней

Слова мои, тем глуше и бескровней.

Слезами, что я в сердце берегу, —

Иль вздохами? Их на любом торгу

Возы, и вороха – в любой часовне.

Возлюбленный! Ты видишь, мы – не ровни,

Как нищенка, я пред тобой в долгу.

Я улыбнусь – но этого порыва

Достанет лишь на миг. Мне не раздуть

Угасший пепел. Мертвая олива

Не принесет плода. Скорей же в путь!

Удерживать тебя несправедливо.

А то, что я люблю тебя, – забудь.

XVII

Возьмешь ли локон мой? Я не дарила

Доселе никому своих волос.

Увы, благоуханья юных роз

И блеска звезд в них не найти, мой милый.

Когда-то (грустный трюк!) я их клонила,

Чтоб на щеках скрывать следы от слез;

И, думаю, впервые бы пришлось

Их срезать на краю моей могилы.

Так что же – время повернуло вспять —

Иль молодость нагрянула вторая?

На палец я наматываю прядь,

Рассеянно, как девочка, играя…

Прими их, мой возлюбленный. Здесь мать

Меня поцеловала, умирая.

XX

Вообрази, лишь год назад, как тень, я

Бродила у заснеженной реки —

Одна – и ясным знакам вопреки,

Судьбы не чувствовала приближенья,

Перебирая малодушно звенья

Своей неволи и своей тоски, —

Что ты бы мог движением руки

Разбить. И впрямь достойно удивленья,

Как я могла, доверяясь чарам зим,

Не ощутить в шуршанье снеговея

Весны? Не угадать, благоговея,

Что тишь чревата голосом твоим,

Еще не прозвучавшим? Так афеи

Не верят в Бога, что для них незрим.

XXI

Скажи: люблю – и вымолви опять:

Люблю. Пусть это выйдет повтореньем

Или кукушки на опушке пеньем,

Не бойся уши мне прокуковать —

Ведь без кукушки маю не бывать

С его теплом, голубизной, цветеньем…

Любимый, слишком долго я сомненьем,

В ночи подкапывающим, как тать,

Была томима. Повтори мне снова:

Люблю. Пускай, как звон колоколов,

Гудит и не смолкает это слово:

Люблю. Подманивай, как птицелов,

Короткой, звонкой трелью птицелова.

Но и душой люби меня. Без слов.

XXIV

Пускай жестокий Мир, как нож складной,

Защелкнется, не причинив урона,

В ладони у Любви – и усмирённо

Затихнет ярый вопль и шум земной.

Как хорошо, возлюбленный! С тобой

Я чувствую себя заговоренной

От всех клинков и стрел. Ты – оборона

И крепь моя; за этою стеной

Вдали от толп – незримо, потаенно —

Из данных нам природою корней

Мы вырастим два стебля, два бутона,

Две лилии – жемчужней и светлей

В лучах росы, чем царская корона!

А сколько жить им, небесам видней.

XXIX

Мечтаю о тебе. Ты, словно ствол,

Весь думами моими и мечтами

Увит, как