Когда Андрейке было уже года четыре, появилась мультипликационная реклама компании «РосИнтел». Ее крутили целыми днями в перерывах между передачами. Андрейке эти забавные мультяшки полюбились. Вере они тоже понравились.

Обычно во время рекламы Антонина Ильинична выключала звук: ее раздражали назойливые мелодии и глупые тексты. Но сидеть у телевизора спокойно, пока не кончится рекламная пауза, она не могла.

— Ну вот что она делает? — спрашивала Антонина Ильинична у Веры, глядя, как на экране мужчина падает в обморок в фирменном магазине.

— Она делает ему непрямой массаж сердца, — терпеливо отвечала Вера.

— А что с ним такое?

— Ему стало плохо от низких цен в магазине.

— Глупость несусветная.

Через полминуты опять вопрос:

— Зачем она сигает из окна?

— Чтобы не запачкать платье дезодорантом, — следовал ответ.

— Но это же идиотизм! — возмущалась Антонина Ильинична. — Почему у нас все должно быть как в Америке? Почему нельзя показывать передачи без этой дурацкой рекламы?

— Им приходится деньги зарабатывать, — отвечала на это Вера. — Оплачивать сигнал, оборудование, новостную службу. Платить за лицензию. Не только в Америке, во всем мире телевидение так работает.

— В СССР никакой рекламы не было, — ворчала Антонина Ильинична.

— Зато и телевидение было скучное, — говорила Вера.

Каждая оставалась при своем мнении, но ради своего ненаглядного Андрюшеньки Антонина Ильинична готова была терпеть и рекламу. На его любимые мультяшки она включала звук. Кто-то замечательно играл на ударных, это ей пришлось признать.

Вера возвращалась из института, падая от усталости, зная, что еще предстоит сидеть за компьютером, но стоило ей услышать топот маленьких ножек и увидеть сына, вся ее усталость и обычная подавленность исчезали.

А работать приходилось очень много. На деньги, привезенные из Сочи, Вера покупала игрушки и одежду для сына, обзавелась электрической мясорубкой и хорошей стиральной машиной. Заработанного в Долгопрудном хватало в основном на еду и квартплату. Зато Антонина Ильинична была избавлена от ужасов стояния на толкучке с плодами собственного рукоделия или наградами мужа. Вере хотелось купить новый японский телевизор с видеомагнитофоном, электрический утюг, чайник, но при ее заработках, которые к тому же постоянно задерживали, об этом можно было только мечтать.

«Верочка, купи что-нибудь себе», — настаивала Антонина Ильинична, но Вера отказывалась. Она давно уже решила, что ей ничего не нужно, носила летом и зимой свои универсальные джинсы, перелезала из зимних сапог прямо в босоножки. Антонина Ильинична еле уговорила ее купить себе хотя бы теплый полушубок волчьего меха. Деньги давались таким трудом, что у Веры рука не поднималась тратить их на себя. Это же были «детские» деньги!

В финансовом законодательстве царили хаос и его неизбежный спутник — произвол. Поначалу Вера, помимо домоуправления, работала в небольшой фирме, куда привела ее управдомша. Фирма закупала на продажу в России ширпотреб по всему миру — в Турции, в Корее, в Италии, в Индонезии, в Китае. Оборот был крошечный, хотя и исчислялся в неденоминированных рублях миллионами. Впрочем, у Веры с самого начала выработался чисто профессиональный бухгалтерский подход к большим суммам: она видела в них абстракцию, никак не применяла к себе, не прикидывала, что на эти деньги можно было бы купить.

Главное достоинство фирмы заключалось в том, что ходить было недалеко, а главный недостаток — в том, что у Веры с самого начала не сложились отношения с хозяйкой, набивавшейся к ней в подруги и конфидентки.

Вера была замкнутой по натуре, а жизнь в доме с матерью и старшей сестрой сделала ее чуть ли не отшельницей. Хозяйка фирмы, некая Анна Ивановна, женщина экспансивная и всегда уверенная в собственной правоте, упорно навязывала ей свое общество, а Вера не менее упорно от этой чести уклонялась, ссылаясь на занятость.

Анна Ивановна была ей неприятна. За маленький рост и злобный нрав Вера в шутку прозвала ее за глаза Анной Иоанновной [7]. Анна Ивановна обожала сплетничать, а Вера сплетен терпеть не могла. Всякий раз, как Вера приходила за работой или за деньгами, Анна Ивановна задерживала ее, рассказывала о своих многочисленных мужьях и любовниках. За последнего из них ей очень хотелось замуж, но он был уже женат по второму разу, имел детей и не горел желанием снова разводиться. Анна Ивановна жаловалась на него Вере и ждала ответных признаний.

У Веры такое в голове не укладывалось. Рассказывать о своей жизни, делиться переживаниями только потому, что тебя нагружают чужими переживаниями, подробностями чужой жизни, о которых ты не спрашивала, без которых свободно обходилась до сих пор? Вера была терпелива и вежлива, но в доверительные разговоры не вступала. К счастью, у нее был законный предлог: она спешила домой к сыну.

Анне Ивановне очень хотелось узнать, от кого у Веры ребенок. Вера на это отвечала словами певицы Максаковой, к которой тоже в свое время приставали любопытные с тем же вопросом. По словам Антонины Ильиничны, рассказавшей Вере этот исторический анекдот, Мария Петровна Максакова отвечала так:

— Одно могу вам сказать: что мужчина, это точно.

Первые три года фирма Анны Ивановны была освобождена от налогов. Вера вела для нее калькуляцию и составляла внутренние отчеты. На четвертый год «лафа» кончилась, пришлось заполнить декларацию о доходах и платить с них налоги. Вера подвела годовой баланс, составила отчет и рассчитала налог. Анна Ивановна этот налог уплатила, после чего фирму посетил с проверкой налоговый инспектор.

Анна Ивановна позвонила Вере и настояла, чтобы она присутствовала при визите. Сколько Вера ни отнекивалась, сколько ни уверяла, что берет только надомную работу, что ей некогда, что ей надо учиться и присматривать за сыном, Анна Ивановна была непреклонна. И все-таки Вера, наверное, не пошла бы, если бы Анна Ивановна ей не задолжала. Она давно уже стала задерживать деньги, причитающиеся Вере за работу.

— Я вложилась, — говорила она с обезоруживающей наглостью.

Это означало, что она все деньги, в том числе и заработанные Верой, пустила в оборот и теперь надо ждать, пока не будет продана новая партия товара.

— Она просто жульничает! — возмущалась Антонина Ильинична. — Она нахалка! Видит, что на тебе верхом ездить можно, вот и ездит. Откажи ей, бог с ней совсем!

Вера и сама видела, что Анна Ивановна злоупотребляет ее терпением, кляла свою интеллигентскую мягкотелость, но все никак не решалась на разрыв. А тут Анна Ивановна намекнула, что, если Вера придет побеседовать с налоговым инспектором, она рассчитается по долгам. Пришлось Вере принять личное участие в проверке.