– А как же Мурильо? – спросила мадам Планше.

– Во-первых я не считаю его лучшим художником Ренессанса. Кроме того, заезжать из-за одной картины в провинциальный латино-американский город просто бессмысленно.

– А кафедрал семнадцатого века? – напомнил Роже. Антуан тут же компетентным тоном заявил:

– Все латино-американские соборы по архитектуре идентичны. Здесь вы не отличите семнадцатый век от девятнадцатого.

– Поль, а вы в Панаму-сити? – спросил Бернар. Антуан предложил:

– Поль, махнем в Бальбоа. У нас молодежная компания.

– Я еду в Панаму-сити. – Дело было в том, что из порта Бальбао в Панаму-сити нужно было ехать на поезде. А Поль в детстве обожал поезда и паровозы. Теперь ему не терпелось снова увидеть паровоз, хотя более всего его волновал запрос по радио о его матери, которого он ожидал в порте Бальбоа. В приемной каюты капитана лейтенант Госсен вручил Полю двадцать долларов.

– Думаю, вам этого достаточно для прогулки по Панаме. – сказал Госсен. – Пересчитайте деньги. Вы когда-нибудь держали в руках доллары?

– Нет. – Поль стал пересчитывать, с трудом соображая, сколько какая купюра стоит, и как их сосчитать вместе. Госсен пододвинул ведомость, подал авторучку.

– Распишитесь в получении денег. – Поль никогда не расписывался и старательно написал в указанной графе свое имя и фамилию. Буквы получились кривые. Он хотел исправить «u» и «g», но Госсен сказал:

– Не надо. Так достаточно.

Поль пошел в библиотеку попросить ноты, если они там есть, и по ним вспомнить заново ненавистный норвежский танец. Кроме того в библиотеке можно увидеть необыкновенную женщину мадам Туанасье. Теперь он может быть с ней смелее. В библиотеке кроме мадам Туанасье было несколько человек. Поль подошел к ее столу.

– Я бы хотел взять… – начал Поль, но она перебила его:

– Все английские словари разобраны. – Поль вспомнил, что когда они пили кофе, многие листали английские словари: готовились к высадке на американский берег. Он сказал:

– У вас есть какие-нибудь ноты? – Мадам Тунасье поднялась от стола, направилась в дальний угол. Поль пошел за ней. Две короткие полки нот.

– Композитор? – официальным тоном спросила мадам Туанасье.

– Григ.

– Смотрите сами, – она указала на полку. Грига было всего несколько тетрадей. И среди них новенький сборник для начинающих. Тот самый, по которому Поль учился в детстве. Только тот был очень потрепанный. Поль стал сворачивать его в трубку.

– Не сворачивайте, – строго сказала мадам Туанасье.

– И еще, – сказал Поль, – можно тот же том энциклопедии? – Он старательно выговорил это слово.

– Он на моем столе, – и она кивнула головой назад. – Он мне нужен для работы. Хорошо, возьмите. – Она говорила официальным строгим тоном: – Только сегодня же верните. До полуночи. Номер моей каюты шестнадцать. И еще захватите элементарный словарь. – Поль понял, что словарь нужен для того, чтобы было две книги, и чтобы, если кто попадется в коридоре, видел, что он только занес ей книги. Поль еще на некоторое время задержался в библиотеке, полистал журналы. Особенно ему нравились цветные журналы. А больше всего нравились рекламы. На них были красивые женщины, и все они улыбались. Поль вышел на палубу. На закатной стороне сквозь тучи просвечивало солнце. Настроение было бодрым, и Поль побежал. Он бежал по открытой палубе, прижимая к себе одной рукой толстую книгу и нотную тетрадь. Добежав до перепада уровней палубы, он в два прыжка взбежал на переходной мостик, спрыгнул по другую сторону и побежал по противоположной палубе. Навстречу попался матрос.

– Мсье Дожер! – крикнул он. – Вы уронили! – Поль оглянулся. Ветер гнал по палубе оброненную им нотную тетрадь. Поль побежал за тетрадью, матрос тоже. Поль подхватил тетрадь, взмахнул ею в воздухе.

– Вы куда, мсье Дожер?

– А никуда! – весело выкрикнул Поль, чувствуя, что родной французский язык возвращается к нему с подростковым парижским слэнгом. – Айда, помчим вместе! – крикнул он матросу. И матрос, вероятно, его ровесник, расхохотался. А Поль побежал дальше по палубе, обегая вокруг корабль. После ужина он в своей каюте читал энциклопедию. Было много картинок, и прежде чем он нашел СССР, он прочел объяснения многих слов, таких как роллер, Сант-Яго, симфония, сопрано, спермотозоид, спиритизм. То и дело он поглядывал на свои красивые часы. Когда маленькая стрелка начала подходить к верху, он снова надел брюки, белую рубашку и пиджак. Из каюты он вышел с двумя книгами: энциклопедией и словарем. В коридоре никого не было. Он потянул дверь с надписью шестнадцать, и дверь открылась. Мадам Туанасье была в розовом халате с кружевной отделкой. Она тихо и строго спросила:

– В коридоре никого не было?

– Никого. – Она защелкнула дверной замок, сказала:

– Положите книги на стол. – Поль положил книги, повернулся к ней. У нее была большая каюта. Стол под иллюминатором был продолговатый, на нем лежали книги. У стола были два раздвижных стула. Кровать была шире, чем у Поля, и наполовину уходила в широкую нишу. Умывальник был не прямо перед кроватью, а за железной перегородкой. Мадам Туанасье стояла, выжидающе глядя на него, и повидимому, не собиралась проявлять инициативу. Он подошел к ней, обнял, как и раньше, за плечи, раздвинул лацканы ее халата, пригнулся, дотронулся губами до ее груди. Она не пошевелилась, в ее взгляде не было, как прежде, надменного достоинства. Она была просто женщиной. Каким-то внутренним чутьем такта Поль понял, что нельзя теперь ее обнажать, если сам он был в полной одежде. Он снял пиджак, стал раздеваться не спеша, потому что спешить было некуда. И только раздевшись, он развязал пояс ее халата. Она, так же не спеша, сбросила халат на пол. Он поднял ее на руки, усадил на кровать, сам улегся рядом, закинув ноги за ее спину. Опершись на локоть, он другой рукой ласкал ее грудь, отвисшую, но сохранившую округлость. Потом он привлек ее к себе. Половой акт длился долго. Во время оргазма она с тихим стоном произнесла: – Поль… – Так она впервые назвала его по имени. Потом она ушла за перегородку. Послышался шум воды в умывальнике, а потом шум закипающего электрического кофейника. Поль задремал. Когда он очнулся, мадам Тунасье стояла перед ним в халате.

– Кофе подан, – сказала она насмешливо. Они пили кофе из маленьких чашечек, и еще был ликер в маленьких рюмках. Поль впервые в жизни пил ликер, и он показался ему потрясающе вкусным. Они шутливо преговаривались. Мадам Туанасье закурила. Поль отобрал у нее сигарету, попытался сделать затяжку, но закашлялся с непривычки от горького цивилизованного табака. Игривое настроение не проходило, и он откровенно играл с ней во время половых актов, как это проделывал с женщинами на острове. Уснул он как-то сразу, будто провалился в небытие. Мадам Туанасье разбудила его, тряся за плечи.

– Скоро утро, – сказала она, и в ее голосе послышались прежние строгие нотки. Поль тут же начал одеваться, путаясь спросонья в своей одежде. Она выглянула в коридор, командным голосом сказала: