– Вопросы интересные, – облизала пересохшие губы Ялович, – и по существу. В самом деле, нельзя не признать.

– Вы можете вразумительно ответить на поставленные вопросы? – перебила её Седельцева.

– Лида, что за тон… – начал прокурор.

– Деловой, – отрезала Седельцева. – Произошло два убийства и одна смерть при загадочных обстоятельствах, а вы всё занимаетесь детским садом. – Дмитрий Сергеевич, – неожиданно обратилась она к капитану, – вы узнали, почему шантажировали Котеева?

– Выяснил, – кивнул капитан.

– Ну так не тяните, мы вас слушаем.

– Котеев не мог иметь детей, – после некоторой паузы сказал капитан.

– Долго же вы раздобывали эту информацию.

– Я в курсе дела, – вмешалась Ялович. – Мне всегда казалось, Лида, что следователь не обязан докладывать жене своего шефа материалы следствия.

– Ну, ну, не заводитесь, Тамара Викторовна, – пресёк в зародыше конфликт прокурор. – Лучше скажите, какие думаете дальше предпринять шаги?

– Собираюсь допросить Нину Анатольевну Башевич. Надо же наконец вывести её на чистую воду.

– И что же вы думаете ей инкриминировать? – поинтересовалась Седельцева.

– Пока не знаю, – призналась Ялович. – Но я её расколю. Слово даю, расколю.

– Она же не грецкий орех, – усмехнулась Лидия.

– Почему Башевич шантажировали, вы пока не выяснили? – задал вопрос прокурор.

– Пока нет, – призналась Ялович, – но капитан работает.

– Да, да, подтвердил Кораблёв, стараясь говорить и выглядеть как можно более убедительно.

– Ну что ж, Тамара Викторовна, удачи вам, – заключил прокурор, – кажется, мы обсудили всех подозреваемых.

– Это тебе только кажется, дорогой, – заметила Лидия Валерьевна.

– А что, кого-то мы забыли? – резко повернулся к жене прокурор.

– Конечно. Веру Григорьевну Кольцову.

– А она-то тут при чём?

– Она могла запросто убить свою подругу Разумовскую. Мотив нам неизвестен, но исключать её, я считаю, нельзя. Она встретилась с Котеевым, и вскоре его убили.

– Но ведь она сама рассказала нам об этой встрече, Лида.

– Ну и что? Во-первых, о факте встречи мы могли узнать, мало ли кому Котеев мог рассказать. Во-вторых, это отличный способ передать суть беседы в своей интерпретации. Ты слишком доверчив, Олег, ведь содержание их беседы мы знаем только со слов Кольцовой.

– Но зачем ей было убивать Разумовскую, а затем Котеева? – с сомнением спросила Ялович. – Разве Котеев мог догадаться, если она, действительно, убила свою подругу? Я имею в виду…

– Я поняла, что вы имеете в виду, кивнула Седельцева. – Тут в самом деле есть пробуксовка. Но мы же по сути ничего не знаем. Вдруг Котеев заподозрил её после разговора, мало ли что она могла сболтнуть. А может, он заподозрил её раньше и встретился с ней только для того, чтобы подтвердить или рассеять подозрения.

– Ты правда думаешь, Лида, что их убила Кольцова?

– Откуда я знаю, Олег. Просто показываю вам ещё одного подозреваемого. Кстати, Тамара, позвольте предложить идею для расследования.

– Слушаю, Лида.

– Надо собрать всех наших подозреваемых и попросить секретаршу Котеева опознать голос звонившего.

– Но ведь голос-то был намеренно изменён, – возразила Ялович.

– Ну и что? Попробовать можно.

– А что если разговор записывался на плёнку? Сейчас конторы это практикуют. Можно записать голоса наших подозреваемых и сравнить с записью, а если нет, то дать послушать секретарше, или можно в живую.

– Я подумаю, – сказала Ялович, – спасибо.

– Не за что. У меня лично всё.

– Ну что ж, тогда будем работать, – подытожил Седельцев. – Тамара Викторовна, капитан, дорогая, – попрощался он со всеми.

Следователь, капитан и Седельцева покинули прокурорский кабинет и разошлись по своим делам. Уходя, Лидия Валерьевна на секунду заколебалась, не поделиться ли с коллегами ещё одной мыслью, но потом решила, что обсудит её непосредственно с человеком, которого это касается.

Глава 30

В субботу 3 февраля Зубриков сидел в глубоком кресле в своей квартире на Благодатной улице и держал в руках газету. Сказать, что он её читал, было бы явным преувеличением, он просто смотрел сквозь текст. Трагические события в районной 45-й поликлинике выбили его из привычной колеи. Он практически перестал интересоваться текущей политикой, ходить в Публичку, созваниваться с друзьями и обсуждать последние новости. Два убийства и смерть при загадочных обстоятельствах, произошедшие чуть ли не на его глазах, конечно, не могли оставить равнодушным пытливый ум Зубрикова. Великолепный знаток детективов, блестящий аналитик, человек с отличным дедуктивным умом, он тщетно искал разгадку этих преступлений, не находил и от этого злился. Зубриков уже в сотый раз перебирал в уме обстоятельства дела, прокручивал в мозгу все разговоры, воспроизводил вслух интонации. Три трупа то и дело вставали перед его глазами, и Зубриков мысленно смотрел на них безо всяких эмоций, со спокойствием паталогоанатома. Больше всего его раздражало отсутствие у него какой-либо обоснованной версии. По поводу смерти Поиловой у него были весьма чёткие подозрения, Зубриков считал, что её убили. Его подозрения в тот момент были обращены на одного человека, но последующие убийства Разумовской и Котеева разметали его версию в прах. Накануне в пятницу у него были Бернингсен и Дергень. Они рассказали о допросе в прокуратуре, Зубриков в свою очередь рассказал о своей встрече с Ялович.

– Ну так всё-таки, Пётр, кто убийца? – спросила Дергень, глядя на Зубрикова, как на всеведающую пифию.

– Ну а ты, Алла? – огрызнулся Зубриков.

– Я лично думаю, что это Крылов, – безапелляционно заявила медсестра. – Противный тип, и глаза бегают.

– У тебя есть доказательства? – холодно спросил Зубриков.

– Доказательств нет, только женская интуиция, – гордо ответила Дергень.

– Ну а у тебя, Галя?

– Я не знаю, – ответила та, – ты же у нас детектив.

– Хреновый я детектив, – огрызнулся Зубриков. – Плохо, что Ялович не ответила на мои вопросы. Она видит во мне врага, а я хочу помочь следствию.

– Мы для неё обычные подозреваемые, – заметила Бернингсен. – И с точки зрения формальной логики она права.

– Вот именно формальной, – подчеркнула Дергень.

– Как же всё-таки убийце удалось скрыться незаметно? – принялся рассуждать вслух Зубриков. – Когда он пришёл в поликлинику и знал ли он, что входная дверь будет открыта? Вы ведь никому не говорили? – на всякий случай уточнил он.

– Нет, никому, – заверили его подруги.

– Значит, у него были ключи, вряд ли он рассчитывал на везение.

– Но они же всё обыскали, – сказала Бернингсен.

– Он мог уйти до их прихода.

– Или она, – сказала Дергень.

– Или она, – эхом повторил Пётр Петрович.

В пятницу троица детективов-любителей так и не придумала ни одной убедительной версии. В субботу, однако, у Зубрикова появилась надежда на прорыв – ему позвонила жена районного прокурора Лидия Валерьевна Седельцева и договорилась о встрече в тот же день вечером дома у Зубрикова.

Седельцева пришла без опоздания, как всегда элегантно одетая. Настроена она была