– Всех людей привели? – спросил Берест.

Гостима обернулся. По лицу его еще блуждала улыбка лихорадочного ликования. Он был очень горд успехом и никому на свете не сознался бы, что летел на чужой лошади, как птица, чувствуя, что сама Марена сидит на крупе позади него и хохочет. До сих пор спине было холодно. И при том хотелось прыгать от радости. Все удалось! Боги помогли! Они взяли добычу и вернулись невредимыми! Только дурень Излюбка не усидел на неоседланной лошади и посреди дороги вылетел в кусты, а лошадь убежала было назад на Моравскую дорогу, да ее поймали и все же привели стрелки с засеки у оврага.

– Всех? – Гостима призадумался. – Как я тебе всех приведу, если пошло нас полсотни, а лошадей взяли двадцать девять? Кто не с добычей, те после подойдут. Иди лучше взгляни, какова наша добыча!

Лошади были хороши – все сильные, сытые и гладкие. При них нашлось немало всякого добра: свернутые вотолы, два шлема, один подвешенный к седлу щит, съестные припасы, сорочки, черевьи и всякие обычные дорожные пожитки. Шесть сулиц и еще одна секира – эту взял себе Миляй, а свой топор отдал кому-то из родичей. Кое-кто, не теряя времени, уже и нарядился в новые рубахи.

У одной лошади нашелся в седельной сумке необычный мешок – из кожи, обшитый по краю красной нитью, со свинцовой печатью. К тому времени как Берест подошел, его уже вскрыли – просто разрезав кожу вдоль шва.

– Ты гляди, дрянь какая! – Мужик по имени Долгай, что сам и завладел двумя лошадьми сразу, уже вытащил из мешка несколько небольших белых шкурок и теперь теребил в руках. – Не мех, а одно посмешище! Ворс короткий, густоты никакой… у нас белка лучше!

– Ишь, лоснится! – другой мужик взял у него шкурку и потер пальцами. – Повылезет все разом, и одной зимы не проносишь. Это горностай. У нас не берут его – толку чуть.

– Да в нем тепла никакого. Белка лучше.

– Одна радость, что беленький да мягенький.

– Мне отдай, я себе шубу пошью! – Какой-то отрок выхватил у Долгая шкурку и напялил себе на маковку. – Буду что твой боярин русинский!

Он завилял бедрами, видимо, изображая важную походку русинского боярина; вокруг засмеялись. Долгай шлепнул его шкуркой; шкурка с головы упала наземь.

На смех подошел Миляй. Уразумев, в чем дело, осмотрел шкурки и мешок, повертел свинцовую печать, а потом взялся за бороду.

– Дурни вы дурни… Нечайко, а ну подбери! Давай сюда! И вон ту тоже! Долгаша, – Миляй вложил шкурки в руки добытчику. – Прибери пока шкурки и мешок. В обчину отнеси. Может, это вы хорошую добычу взяли.

– Да чего хорошего – ни ворса, ни густоты… У иного пса шкура получше. Вот был у моего деда один пес…

– Береста найдите-ка мне, паробки, – распорядился тем временем Миляй. – Может, он что слышал…

Берест ходил по площадке между валов, отыскивая Липняка. Но никто его не видел и не мог сказать, вернулся ли он. Зато его самого нашел Тверд и повел в обчину.

Миляй сидел на своей лежанке – покрытой овчиной куче лапника. Прежде в длинных избах стояли столы и скамьи для общинных пиров, но их вынесли наружу – ратникам нужно было место где спать, и когда был дождь или сильный ветер, они ели прямо здесь, поставив миски на колени или теснясь впятером-вшестером на земле вокруг горшка. Перед боярином лежал мешок необычного вида: из плотной хорошей кожи, прошитый красной нитью. Кому придет в голову красить в красный нитки для мешка? Это русы совсем умом рехнулись! Куны девать некуда! С одной стороны мешок был небрежно разрезан нетерпеливой рукой, поверх него лежали две небольшие шкурки – вроде беличьих.

Даже в полутьме избы в глаза бросалась их необычайная белизна. Как сливки. Как сметана. Как свежевыпавший снег… Они почти сияли.

– Вот, взяли у них! – Миляй кивнул на мешок. – Присядь-ка. Ты же ведь при князе был, когда боярина Красилу в путь собирали?

– Был. Князь меня с ним хотел послать, да передумал.

– Ты не слышал, о чем они говорили? Князь обещал, что вот Красила назад приедет, может, мечи нам харалужные привезет. Что Свенельд в Плеснеске по зиме их купить собирался, тайком от старого князя тамошнего, и коли их замысел подлый Етону выдать, то он не киянам, а нам отныне верным другом станет.

– Был такой разговор… – стал припоминать Берест.

Володислав не особо стремился сохранять едва приоткрывшуюся ему тайну и не гнал прочь отроков, кого назначал Красиле в бережатые.

– Но только князь не ведал, какие люди те мечи привезут.

– Вроде нет… Но ему тот русин сказал… которого на страве зарубили…

Берест невольно зажмурился: он своими глазами видел тучное тело Сигге Сакса и его голову с длинными, спутанными светлыми волосами – в трех шагах, отдельно.

– Он сказал, что будто покупать те мечи Свенельдовы люди будут за скору какую-то дорогую. Уж не она ли это? Вроде про горностаев речь шла, только не простых, а из дальних краев каких-то, чуть ли не за хазарами.

Берест взял с мешка легкую белую шкурку, повертел. Выделана очень хорошо, но сама шкурка едва ли того стоила: мех не густой, явно ломкий. Забавное черное пятнышко на конце хвостика.

– Так… за дорогую. Дорогая скора – это куница. Или соболь. А это что? – Берест бросил шкурку назад на мешок. – Может, они стоят чего… я не ведаю.

– Что делать-то нам? – Миляй, непривычный решать такие дела, вопросительно взглянул на него. – Если так, если эти русы ехали не воевать, а мечи покупать… Приедет Красила к Етону, что скажет? Одни слова! А докажет чем? Да вот чем! – Миляй показал на мешок. – Шкурками этими. Мол, вот такой товар кияне привезут на мечи менять…

– Да, оно бы неплохо. Но ведь Красила-то давно уехал.

– До места не доехал еще. Ему ехать от Искоростеня сперва по Ужу вверх, потом по Случи вверх. Пока еще догребет.

– Ты чего хочешь-то от меня? – Берест взглянул ему в глаза. – К князю, что ли, отправить шкурки?

– К князю – да. Пусть решает с ними, он разберется, чего они стоят. Нам здесь с них никакой корысти – там если сорочок, так на кожух не хватит. Дитяте разве малому. Да пока ты до князя доберешься – поздно будет.

– Чего – поздно?

– Свези ты Красиле шкурки две-три.

– Куда – Красиле? – не понял Берест. – Ты ж сам сказал, он в Плеснеск уехал.

– Да и ты поезжай в Плеснеск, дубовая твоя голова!

«Сам дубовая!» – едва не ляпнул боярину Берест.

– Как я поеду? Я тебе купец? Откуда мне дорогу знать… да и все.

– Дорога – вон она! – Миляй ткнул рукой в сторону полуденного леса. – Это ж Моравская дорога, она в Плеснеск и ведет! Не по рекам, а по сухому! Русы по ней сто лет уже ездят. Не заблудишься. Если что, у людей спросишь.

– Ты что… шутишь?

– Да какие шутки! – Миляй всплеснул руками. – У нас что тут – вечерница? Ты отрок вроде умный, а… глупый. Я ж тебе все растолковал. Будут эти шкурки у Красилы в руках – он враз Етону все докажет, и будет наше дело слажено!