class="p1">Он ждал, не перебивая, не говоря мне, что я должна делать или чувствовать. Он просто слушал.

– Когда отец сообщил мне, что женится во второй раз, я не могла найти в себе сил порадоваться за него, – сказала я, – я все время думала: «почему»?

– Что «почему?»

– Почему он захотел снова жениться, почему именно сейчас, почему она, почему они не могут просто жить вместе и почему он хотел, чтобы я была частью этого события – ну ты понял, вот эти вот «почему», – сказала я.

– Полагаю, что, когда отец сообщал тебе эту новость, все прошло не очень хорошо.

– Ну и кто из нас теперь мастер преуменьшения? – спросила я. – Я причинила боль своему отцу, а потом он спросил меня, когда я перестала впускать любовь в свое сердце.

– Оу! Наверное, это было тяжело слышать.

Я молча кивнула и, встретившись с ним взглядом, увидела в нем сочувствие и быстро отвела глаза.

– Так оно и было. И конечно же, моя младшая сестра Аннабель считает, что на самом деле все просто замечательно, и что дело во мне, и почему бы мне просто не порадоваться за папу, и прочие бла-бла-бла. Мне было немного неприятно все это слышать, особенно когда она сказала, что у меня не было полноценных отношений с того времени, как я вернулась из-за границы семь лет назад.

– Семь лет? – Джейсон казался ошеломленным, его глаза расширились и выглядели как огромные летающие тарелки.

– Да. В течение года после окончания колледжа, до того как умерла моя мама, я трижды влюбилась: в Колина в Ирландии, Жан-Клода в Париже и Марчеллино в Италии. Аннабель подумала, что если я вернусь и найду этих парней, то, может быть, вспомню, каково это – влюбляться, и тогда с радостью приму тот факт, что мой отец снова женится. Это безумие, я понимаю, но я не знала, что еще делать.

Я отправила в рот еще один кусочек торта.

– Эй-эй-эй, – Джейсон взял свое пиво и сделал большой глоток, затем опустил бутылку и пристально посмотрел на меня. – Ты хочешь сказать, что за один год у тебя было три разных мужчины и с тех пор ни одного?

– Вот только не надо меня осуждать, – я ткнула в него вилкой, как будто собиралась ударить его ею, – мне было двадцать два года, я только окончила колледж и я любила каждого из них.

Он скорчил недовольное лицо:

– Что? Я и не собирался. Три парня за год – это вполне прилично. Меня привел в замешательство твой семилетний «сухой период».

– Он был не совсем «сухой», – сказала я. – Просто не было подходящего кандидата для полноценных отношений.

– Нет, я отказываюсь признать, что во всем Бостоне ты не нашла ни одного мужчины приемлемым в сексуальном плане хотя бы на полупостоянной основе.

– Не нашла, – настаивала я.

– Неужели? И ты даже из вежливости не собираешься притвориться, что хотя бы на мгновение подумала и обо мне? Мне больно, Мартин, мне очень больно.

Я рассмеялась, зная, что он дразнит меня, и он улыбнулся в ответ.

– Итак, это была моя история, и я больше не хочу об этом говорить. А теперь рассказывай, что там за офисные сплетни. Я чувствую себя абсолютно оторванной от внешнего мира.

– Ну, все началось с большого скандала по поводу холодильника в общей комнате для персонала, – сказал он.

– И в чем же суть скандала? – спросила я. – И еще меня безумно интересует, кто с кем поссорился.

– О, это даже лучше, чем просто ссора, потому что в ней замешана кое-какая тайна.

– Я вся внимание.

– Ты знакома с Мишель Фернандо из отдела кадров? – спросил он.

– Угу, – я старалась не сделать гримасу, но она выскользнула сама собой.

– Ну да, вижу, что ты ее знаешь.

Я прикусила губу:

– Она просто немного жестковата, понимаешь? Если уж я об этом говорю, это определенно что-то значит.

Он рассмеялся:

– Действительно. Ну, кто-то взял сэндвич с индейкой, который она принесла на обед несколько дней назад, и отрезал четвертую часть.

– Четвертую часть? Почему бы не взять его целиком?

– Вот именно, – он поднял одну бровь. – Излишне говорить, что Мишель сразу заметила пропажу. Она буквально оклеила «место преступления» бумажками, на которых написала, что ищет виновника и требует возмещения ущерба.

– Мишель обожает оставлять какие-нибудь распечатанные послания, – сказала я. – Дай угадаю, шрифт был Helvetica.

Джейсон рассмеялся:

– То есть это ее любимый? Да, это был он. А вчера в холодильнике лежала ее пицца, и кто-то взял один кусочек, и опять же всего одну четвертинку.

– Не может быть!

Я знала, что не должна над этим смеяться, но все равно рассмеялась. Было тяжело сопереживать Мишель. У этой женщины была вполне заслуженная и крайне неприятная репутация идиотки, что подтвердилось, когда одна девушка из моей команды захотела взять длительный декретный отпуск, а Мишель отказала. Это было настолько глупо со стороны Мишель – не позволить новоиспеченной маме присоединить накопленные выходные дни к своему отпуску, – что мы чуть не подрались из-за этого.

Что касается меня, то она выражала явное неодобрение, когда мы с Эйданом заполняли документы для моего собственного отпуска. Она была из тех людей, которым не следует давать никакой власти. Никогда. Я не могла не восхищаться тем человеком, который решил подшутить над ней.

– Представь себе, как Мишель, выпрямив руки и сжав кулаки, шагает по офису, требуя, чтобы каждый подышал на нее, чтобы выяснить, кто съел ее пиццу.

– Да ну, она не могла!

– Она так и сделала.

Я взвыла:

– Я сейчас умру!

– Я знаю. Это было так же немыслимо, как и все ее выходки, – сказал он. – Честно говоря, мне не терпится увидеть, что же этот Четвертичный Вор сделает дальше.

– Так вот как все его называют?

– Пока что так.

– Мне нравится, – я встретилась с ним взглядом и увидела в его глазах тепло, которого раньше не замечала. Я задумалась, не была ли я слишком строга к нему в последние несколько лет. Может быть, Эйдан прав, и Найтли не так уж плох.

– Итак, завтра Париж? – спросил он, нарушив молчание.

– Да, а потом я собираюсь встретиться с моим другом Марчеллино в Италии, надеюсь, это произойдет на ежегодном фестивале вина в его винограднике, в Кастелло ди Люче… в зависимости от того, как пойдут дела в Париже, конечно.

То, что я рассказала Найтли так много, заставляло меня чувствовать себя уязвимой, но я не собиралась этого стесняться. Я приняла решение поделиться с ним, и теперь пути назад не было.

– Ну вот, теперь я