Что бы это значило? Откуда это непременное желание стеретьего с лица земли или хотя бы добиться, чтобы Никифорову была отбита печенка?Страшная месть за какую-то провинность еще детских лет? Ну, было дело, Юрка нераз дрался с Тимкой Путятиным, но ведь тот, при всей своей внешней тихости, былзадирист, как бойцовый петух, а драться не умел, поэтому, как правило, получалфингал под глазом или расквашенный нос. И еще Тимка был явно неравнодушен кЛоре, для него ее бурный роман с Юркой был как нож в сердце… Нет, глупости,конечно. Вся эта детская чушь не имеет к делу никакого отношения, скорее всегоСане с самого начала до зарезу был нужен козел отпущения в деле с кассетой, ноон не мог найти подходящего идиота, а тут Юрка высунулся из своего безденежья,как та золотая рыбка из моря, и спрашивает сладким голосом: «Чего тебе надобно,Саня? Мальчика для битья? Получи и распишись!»

Дико и бесчеловечно… Но прошли годы, которые перемололиСаню, как жернова, это уже не тот прежний старший брат всей дворовой мелюзги –это бывший зек, ныне крутой бизнесмен, «новый русский», а для них, какизвестно, нет ни друзей, ни приятелей: только одни партнеры и конкуренты, атакже лохи. С первыми надо сотрудничать, со вторыми – конкурировать, третьихпревращать в удобрение для сотрудничества и конкуренции. Суровые законыкапитализма в действии!

Юрий слабо усмехнулся, почувствовав, что недалек тот миг,когда он подведет неплохую теоретическую базу под Санькино предательство и дажеготов будет его оправдать. Ох, до чего в свое время бесило Лору это его вечноежелание всех понять, проникнуть в самые потаенные мотивы каждого поступка,найти его истоки, а значит, попытаться оправдать человека. Кто это сказал:«Понять – значит простить»? Небось какой-нибудь Голсуорси, у него много такихпсихологических постулатов! Лора ненавидела Голсуорси, его многословие, еговывернуто-благородных героев, считала, что эти непомерно длинные книги могутчитать только дураки, ну а если Юрий их любит, значит, и он…

Юрий мрачно кивнул. Он уже не раз убеждался, что бывшая женачастенько-таки была права. Ну кто еще, как не дурак, способен думать оГолсуорси, оказавшись в натуральной западне?

Он стоял перед своей дверью и шарил в кармане джинсов впоисках ключей. Какое счастье, что по причине своей патологической рассеянностии способности забывать где попало барсетки, «дипломаты» и элементарные авоськион железно приучил себя носить ключи только в кармане! Иначе они остались бы втой самой сумке вместе с паспортом.

Юрий достал ключи – и снова спрятал их. Конечно, нет проблемостаться в квартире незамеченным: не включать свет, не шуметь, не подходить кокну. Родителей, слава богу, нет. И, опять-таки, – слава богу: если имдали уехать на дачу, значит, никто с них ничего не спрашивает, не заставляетотвечать за провинности Юрия. Возможно, они даже не знают о том, что случилосьс сыном, ведь он, помнится, не говорил, когда вернется, собираясь на обратномпути из Аммана задержаться в Москве, где не бывал уже лет пять. То есть тапарочка крепких ребят может сколько угодно сидеть в засаде, но так и недогадаться, что в квартиру вернулся жилец.

Дело в другом. Если на него идет охота, вполне логичнопредположить, что телефон прослушивается. А ему надо, до зарезу надо все-такипозвонить Сане! Просто руки чесались набрать его номер, а с языка так и рвалисьсловечки, которые в другое время Юрий побрезговал бы произносить. Какаяжалость, что Саня после смерти бабушки, ненадолго пережившей Тимку, продалквартиру и переехал куда-то в «новорусские» коттеджи на Славянской! Адрес уЮрия где-то был, но дома в темноте не найдешь. Хорошо бы нагрянуть к нему илицом к лицу… Не получится. А вот телефон он отлично помнил, потому что Саня спомощью чьих-то волосатых рук перевел на новую квартиру тот же номер, какой былу него и раньше, по которому Юрка еще Тимке названивал в незапамятные времена.Так что позвонить – самое разумное, вот только вопрос – откуда? Не выйдешь же кавтомату на угол, учитывая наличие бессонных стражей у подъезда!

Юрий подумал-подумал и легко сбежал на первый этаж. Нашарилзвонок на единственной двери (здесь размещалась одна квартира, и за счет этогоотгрохали просторнейший холл) и нажал на кнопку.

Дверь открылась мгновенно, словно кто-то стоял там, вкоридоре, и ждал его. Не кто-то, а хозяин, конечно, и не его он ждал, судя понетерпеливой, радостной улыбке, протянутым рукам… Вгорячах он даже схватил Юрияза плечи, но тут же отпрянул, точно обжегшись:

– Ты-ы?

– Картина Репина «Не ждали», – кивнул Юрий, втираясь вквартиру и первым делом бросая взгляд на портьеры: задернуты ли? Можно было непроверять, конечно: кто в здравом уме будет заниматься любовью с чужой женойбез светомаскировки?! Вопрос другой: кто в здравом уме будет заниматься любовьюс чужой женой? Но это не Юрьево дело, бог им судья и покровитель, как сказалабы Алёна…

При воспоминании о ней Юрий почему-то споткнулся, и Женькаподхватил его под руку:

– Ты что, ранен?

Юрий от изумления еще раз споткнулся:

– Ради бога! С каких щей?

Женька пожал плечами, близоруко вглядываясь в его лицо:

– Ну, ты какой-то… И пропадал сколько времени, и искалитебя, и явился ночью…

– Это у тебя профессиональное: кругом видеть только раненыхи больных, – авторитетно объяснил Юрий, проскальзывая мимо хозяина вкомнату: известно, что, когда разговариваешь в коридоре, вовсю слышно вподъезде, а мало ли, какая нечистая сила сейчас в подъезд забрести может! –И кто же меня искал, интересно?

– Саня Путятин, царство ему небесное. – И Женя проворноперекрестился. – Гарик Демченко мне говорил, что Санька и его о тебеспрашивал, не встречался ли он с тобой последнее время, не звонил ли ты ему…Эй, да ты что!

Юрий пошатнулся и оперся о стену. Женькины озабоченные глазаоказались близко-близко, его сильные пальцы вцепились в запястье Юрия ипоказались очень горячими.

Юрий вырвал руку:

– С моим пульсом все нормально, это просто от неожиданности.Саня Путятин умер?! Ты это серьезно?!

– Лучше пойдем присядем. – Женя ненавязчиво подтолкнулего к дивану. – Давай садись. Тебе чего дать: нашатыря или спиртику?

Юрий не сводил с него остановившихся глаз, и Женя вздохнул:

– Правда, правда! Санька умер, да так глупо!

– Когда? – шевельнул непослушными губами Юрий, не слышасвоего вмиг осипшего голоса, но Женька понял вопрос:

– Послезавтра девять дней. Самое время помянуть Тимкиногобратана.

Он открыл дверцу серванта и достал из-за стопки постельногобелья бутылку без наклейки, закупоренную на манер какой-нибудь микстуры:лоскутком полиэтилена, накрепко примотанным к горлышку аптечной резинкой.