Тамара подошла к окну. Что она помнила об этом человеке?Сильный – лихо справился с мерзавцами, стоит вспомнить, как мотался схваченныйза шиворот насильник – будто тот самый цветок в проруби! И вроде бы он былвысокий: Тамару бог ростом не обидел, она уж привыкла глядеть на многих мужчинсверху вниз, а этому приходилось наклоняться, когда он встревоженно бормотал:«Вы как? Идти можете? Да я завтра вырублю эту полынь!»

Тамара вытянула шею, поглядела на место своих ночныхзлоключений – и не сразу узнала его. От полынных зарослей не осталось и следа,будылья сбиты чуть ли не под корень. Вырубил, надо же!

И вдруг Тамара вспомнила точную примету спасителя. Он был вбелой майке.

Конечно, ему никто не мешал сегодня переодеться, но онаневольно отыскала среди рабочих широкую спину, обтянутую белым, тем более чтотрое других были одеты кто в черное, кто вообще в какое-то серо-буро-малиновое,да и ростом труженики бетона не удались, кроме этого парня.

Он был высокий, плотный, широкоплечий, с длиннымиухватистыми руками, которые проворно действовали мастерком. На нем быливыгоревшие штаны цвета хаки, белоснежная майка, казавшаяся почти нелепо чистойпри этой грязной работе, и белая каскетка, надетая козырьком назад. Темно-русыеволосы аккуратно подстрижены, и вообще – весь его облик отличался чистотой иаккуратностью. Чудилось, что от него пахнет отличным одеколоном, что он неработает, а участвует в каком-то шоу, устроенном для демонстрации моделейрабочей одежды. Но брюки были ему явно тесноваты, они слишком плотно обтягивалисильные ноги.

Парень разогнулся, расправляя плечи; шнурок крестикамелькнул на широкой груди, слегка поросшей черными курчавыми волосами. Тамаракак завороженная следила за движениями его торса, смотрела на бедра, на которыхчуть не лопались застиранные штаны. Лицо было смугло-румяное, неулыбчивое,красивое – и такое молодое…

Невесть чего испугавшись, Тамара спустилась вниз, вышла изподъезда и, воровато обежав строителей, поскорее исчезла со двора, так и ненайдя в себе сил не только обратиться к молодому человеку в белой майке, но ипросто взглянуть на него. Боковым зрением она отметила, что он вроде бы стоит исмотрит на нее, но, может быть, это только показалось. Даже и не глядя, она виделаэти широкие плечи: бугры мускулов, обтянутые тугой, смуглой, гладкой, будтошелк, кожей… Да, очень сильный, сразу видно, такой не только с двумя – с тремясправился бы запросто. И все-таки она не была уверена, а подойти, спросить,чтобы нарваться на равнодушно-недоумевающий взгляд, – это было свыше еесил.

«Может быть, вечером?» Но вечером она возвращалась хоть и нестоль поздно, как вчера, однако возле дома никого не было, никаких рабочих, исвет в подвале не горел.

Опасливо оглядываясь, Тамара прошла боковой дорожкой иприблизилась к бывшим полынным джунглям. Утром она обнаружила, что в сумке неткошелька: косметичка, ключи, записная книжка, блокнот и ручка на месте, аплоский кожаный кошелек исчез. И теперь она старательно уверяла себя, чтопришла сюда посмотреть, не завалялся ли он где-то здесь.

Никакого кошелька, конечно, не было и в помине. Видимо, одиниз насильников оказался также и грабителем. А может, кто-то утром шел кмусорным бакам с ведром – и подобрал этакий подарок судьбы. Денег там была какая-томелочь, но сам кошелек дорогой, отличный, почти новый, такие сотни три стоят,не меньше.

Срубленная полынь была сложена аккуратным снопиком,издававшим пряный горьковатый запах. Тамара прижала руку к сердцу, не понимая,почему оно так колотится. Болела спина, болели бедра… Сзади послышались шаги, иона стремительно кинулась к своему подъезду.

На другой день была суббота, шел дождь; в воскресеньевыдалась роскошная погода, и Тамара решила просто так, никуда не спеша,пройтись по набережной, а потом по Покровке. Ей хотелось чем-нибудь порадоватьсебя, сделать себе какой-то подарок, что ли. Например, купить новую картину.Иногда у решеток среди откровенного ширпотреба мелькало что-то действительностоящее, но вот беда – последний год у нее редко бывали свободные деньги. А туткак раз вывалилась из гиперпространства некая сумма, не бог весть что, но сотенпять она могла бы отжалеть ради искусства…

В основном она покупала пейзажи, но то, что нравилось,сейчас было не по деньгам. По деньгам были жуткие геометрические фигуры,какие-то красные лица на фоне прозрачных стеклянных бокалов, удивительнокрасивых по сравнению с этими рожами. И вдруг она увидела несколько картинмаслом, на первый взгляд повторявших сюжеты Вальежо, которые уже настолькоприелись, что их, ей-богу, только в общественные туалеты вешать осталось. Исначала Тамара понять не могла, почему за те несколько минут, которые онапровела у решеток, были куплены две из этих картин.

На одной девушка дразнила коня, на другой конь гнался задевушкой. Один и тот же конь, одна и та же девица. Судя по страстному лицу коня(«А что, – подумала Тамара, – сказано же у Заболоцкого: «Лицо коняпрекрасней и умней!»), а главное, по его напрягшемуся телу, девица играла согнем… Возможно, где-то существовала картинка и дальнейшего развития ихотношений, но, наверное, ее уже купили.

На эти картинки косились все покупатели, но подойтиосмеливались немногие. Да и вообще, судя по унылым лицам художников, спрос, каквсегда, отставал от предложения. Только лицо подражателя Вальежо было неунылым, а сердитым. И вдруг, к своему изумлению, Тамара узнала его. Эти смуглорумяные щеки, каскетка козырьком назад, из-под которой видны аккуратные темныепряди… Тот самый маляр, штукатур, рабочий – словом, человек в белой майке из еедвора! Пусть сейчас не в белой майке и не в штанах хаки, а в чем-то джинсовом,но он.

Она стояла и глазела на него, как дура, не веря своимглазам. И вдруг он повернулся и увидел ее. В глазах что-то вспыхнуло, и Тамарапоняла, что угадала правильно: это он! Ее спаситель!

Сейчас повернуться и убежать было никак нельзя, пришлосьшагнуть вперед и выдавить:

– Я вас так и не поблагодарила…

Тамара замолчала, скованная непонятным смущением.

Он смотрел так странно, будто с изумлением. Наверное,удивлялся, что немолодая дама ведет себя так глупо, как перепуганная девочка,двух слов связать не может.

Ну, не могла. Не могла!

– Да ладно, подумаешь, – сказал он с таким же смущеннымвыражением. – Главное, что с вами все в порядке.

К нему подошел покупатель, и с решетки была снята еще однакартина: атлетический юноша со злым красивым лицом сажает меж своих раздвинутыхног маленькую девушку-бабочку, держа ее за разноцветные крылышки. То, на что онее сажал, было прикрыто коленом. Но, судя по восхищенному лицу бабочки, по еепротянутым рукам, она была просто в восторге.

Картина была подписана: «Роман…», а потом фамилия, но ееТамара не успела прочитать.