Это сработало. Я давно заметил, что когда логика бессильна, прямое воззвание к патриотизму нередко оказывает желаемое действие.

— Ой, конечно, что вы, — спохватилась она. — Я не хотела сказать, что…

— Капитан прав, — сказал Бирн. — Вы же, разумеется, и сами знаете, миссис Теббит, что подобное случалось и раньше. Кроме того, на мой взгляд, такие преступники серьезной опасности не представляют. Настоящая головная боль — это те, кто пропагандирует ненасилие. Они могут называть свои действия мирным несотрудничеством, но это как есть экономическая война. Этот бойкот британских тканей. Чертовский вред торговцам! Вообразите, за последний год мои продажи упали на тридцать процентов, а кое-где и на пятьдесят. Если так пойдет, я еще до наступления лета останусь без работы. Боже всемогущий, и ведь это происходит не только здесь, в Бенгалии, а по всей стране. А самое ужасное, что мы ничего не можем сделать. Ведь нельзя же сажать людей в тюрьму за то, что они не покупают ткань.

За столом воцарилось мрачное настроение, все переваривали слова Бирна. Миссис Теббит сидела с таким видом, словно вокруг нее рушился мир. Питерс кипел от возмущения. В какой-то степени я им сочувствовал. С их точки зрения, они и им подобные построили эту страну с нуля, а теперь все, что они создали, оказалось под угрозой. Действия индийцев представлялись им непостижимым нахальством. Как после всего, что они, британцы, сделали для этой страны, у местных хватает наглости желать, чтобы они собрали свои вещички и мотали восвояси? Я чувствовал, что за этим стоит настоящий страх. Пусть миссис Теббит и такие, как она, считают себя британцами, но они никогда не знали иной жизни, кроме той, что вели в Индии, — всех этих приемов в саду и коктейлей в клубе. Они были словно гибридные цветы, пересаженные на индийскую почву, — настолько к ней приспособились, что если вернуть их в Британию, они, скорее всего, зачахнут и умрут.

Моя тарелка опустела, и миссис Теббит тут же ее убрала.

— Уже поздно, — сказал Питерс. — Я, пожалуй, пойду.

Он поднялся, пожелал нам спокойной ночи, и вскоре до нас донеслись его усталые шаги, медленно удаляющиеся вверх по лестнице. Сообразив, что больше никаких сведений выудить не удастся, миссис Теббит тоже попрощалась и отправилась к себе. Остались только мы с Бирном и полбутылки красного вина. Бирн достал пару сигарет и предложил одну мне. Я взял ее и закурил.

— А сами вы принимаете большое участие в расследовании убийства Маколи, капитан? — спросил Бирн.

В его голосе не звучало особого интереса. Мне показалось, что он просто хотел заполнить паузу.

— Боюсь, что да, — ответил я. — Но я не могу вам рассказать ничего, кроме того, что уже рассказал остальным.

— Понимаю, — кивнул он. — Я просто хотел сказать, что только, казалось бы, дела в стране стали налаживаться с точки зрения безопасности. Я надеялся, что вся эта чепуха с борьбой за независимость закончилась вместе с окончанием войны.

— Неужели их борьба не встречает у вас сочувствия? — поинтересовался я. — Я бы ожидал, что многие ваши соотечественники придерживаются несколько иных взглядов.

— Как торговец текстилем, уверяю вас, я не испытываю к ним ко всем ни капли сочувствия. А вот как ирландец… Это, конечно, совсем другое дело.

Бирн улыбнулся и торжественно поднял свой бокал.

— Проблема в том, — продолжал он, — что в большинстве своем эти ваши индийские террористы — или, по крайней мере, бенгальские — ни на что не способны. Кучу времени они тратят на драки друг с другом, а когда не тратят, то, слава богу, как правило, умудряются взорваться сами, никому больше не навредив. Когда же им изредка удается действительно кого-то убить, то чаще всего это оказывается какой-нибудь случайный прохожий, а вовсе не тот, кто планировался. После чего их обычно довольно скоро самих ловят или подстреливают. Не сомневайтесь, капитан, они могут продолжать в том же духе еще сто лет и ничуть не пошатнуть британское господство. Понимаете, дело вот в чем: типичный бенгальский революционер — дилетант. Взгляните на них: сплошь сливки общества, франты из высших каст, которые смотрят на сопротивление как на такую благородную, романтическую борьбу. Это, спору нет, здорово и прекрасно — для университетского дискуссионного клуба, но если вы хотите положить конец британскому правлению, которому уже больше ста лет, вам, конечно же, понадобятся люди посерьезнее. Ребята из рабочего класса, которые знают, как взяться за дело. А вовсе не сборище хилых интеллигентов, не умеющих отличить один конец маузера от другого.

— Если они ни на что не способны, — сказал я, — почему всех так всполошило убийство Маколи?

Бирн задумался и, прежде чем ответить, сделал глоток вина.

— Капитан, вы знаете, сколько всего британцев в Индии?

— Полмиллиона? — предположил я.

— Сто пятьдесят тысяч. Всего лишь. А вы знаете, сколько всего индийцев? Я вам скажу — триста миллионов. Как вы думаете, как ста пятидесяти тысячам британцев удается держать в подчинении триста миллионов индийцев?

Я молчал.

— Моральное превосходство. — Он выдержал паузу, давая мне время осознать услышанное. — Чтобы такая маленькая кучка людей управляла такой оравой, правящие должны поддерживать в подчиненных уверенность в своем превосходстве над ними. И я говорю не только о физическом или военном превосходстве, но о превосходстве моральном. И что важнее всего — подчиненные должны, в свою очередь, верить, что они стоят ниже и что им самим выгодно, когда ими управляют.

Разве все наши действия после битвы при Плесси не были направлены на то, чтобы индийцы помнили свое место, не сомневались, что нуждаются в нашем руководстве и в нашем образовании? Мы все время убеждаем их, что их культура примитивна, что они верят в несуществующих богов и даже их архитектура уступает нашей. Иначе зачем мы выстроили из белого мрамора это чудовищно огромное, безобразное сооружение — мемориал Виктории, и позаботились, чтобы он был выше Тадж-Махала?

Господи, да мы даже готовы закрывать глаза на факты, если они могут нарушить образ, который мы пытаемся поддержать. Гляньте на любой атлас для индийской начальной школы. Там Британия и Индия расположены рядом, и на каждую отведено по полной странице! Мы даже не изображаем их с соблюдением масштаба, ведь тогда маленькие черненькие детки увидят, как мала Британия в сравнении с Индией!

Проблема в том, капитан, что за последние две сотни лет мы поверили собственной пропаганде. Мы действительно считаем себя выше того сброда, которым правим. И все, что угрожает этой иллюзии, угрожает и всей конструкции. Вот почему убийство Маколи вызвало такие бурления. Это атака сразу с двух сторон. Во-первых, она показывает нам, что по крайней мере некоторые индийцы больше не считают себя низшими существами, они даже способны успешно провернуть убийство столь видного члена правящего класса, а во-вторых, она ставит под сомнение нашу собственную иллюзию превосходства.

Он вылил в свой стакан остатки вина из бутылки.

— То есть вы не верите в превосходство белого человека? — уточнил я.