Варя стиснула постукивающие от холода зубы. В данный момент ей меньше всего хотелось об этом слушать и думать. Противно захлюпала грязь. Все видимо поняли, что это надолго и, устав стоять, переминаясь с ноги на ногу, усаживались, кто куда горазд. Кто-то примостился прямо на отсыревшую землю, подстелив под себя еловые ветки, другие разместились на поваленных деревьях, демонам повезло больше всего — Белиал протянул для них длинную паутинообразную ткань от одного дерева к другому.

Варя села рядом с Матфеем на притащенный им откуда-то старый полусгнивший матрас. Было сыро и зябко, Варю знобило. Матфей придвинулся поближе и обнял её. Сделалось теплей и как-то спокойней.

Попыток заговорить больше никто не делал, лишь иногда Матфей беззвучно шевелил губами, проговаривая что-то про себя.

В небе угрожающе затрещало, и в куполе его прекрасных красок отчетливо прорезалась серая трещина. Пустота прогрызалась в мир. По краям трещины тлели бессмертные души.

Варя случайно встретилась глазами с Аней, и сразу потупила взгляд. Отчего-то само существование этой девушки причиняло ей боль, а это было так глупо и стыдно, особенно сейчас.

— Хаос уже прогрыз ткань мироздания, — не унимаясь, нагнетал обстановку Бог. — Скоро мы все станем плоть от плоти его. Я был там, в нем. Был его частью. Очень давно. Вначале времени и пространства, вначале всякой мысли и слова, когда существовал только Хаос. Потом случился большой взрыв, и Хаос изрыгнул крохотные кусочки порядка. Произошла эманация, и на свет появились мы — первородные Боги. Хаос — наш великий отец. Мы все дети Хаоса.

Бог ушел в воспоминания и повлек за собой остальных. Он вел их через лабиринт собственной лжи, в котором они блуждали тысячелетиями. И чем дальше, тем меньше хотелось идти за ним. Наоборот припасть бы к родным, знакомым столпам миропорядка, зажмуриться, срастись с ними. Но эти столпы рушились в ничто, складывались, подобно карточному домику в плоские декорации.

Получалось, что и Варя все это время видела лишь верхушку айсберга, она знала только следствия, но не причины.

Вспоминалась маменька, которая шептала на ухо маленькой Варе: «Бог милостив — он защитит нас, ничего не бойся!». И девочка верила, что это непреложная истина. Этой девочки давно уже нет, а Варя все никак не могла смириться с этим. Не могла взять и перечеркнуть себя прежнюю и принять себя нынешнюю.

— Наш родитель не желал отпускать своих детей и настигал нас всюду. Тех, кого ему удавалось поймать, Хаос беспощадно пожирал. Мы были слабы и измотаны, прячась от него по всей вселенной. Наше полное истребление стало вопросом времени. Тогда Прометей — мудрейший из нас, придумал создать в противовес Хаосу порядок. Те, кто послушал его, сумели спастись. Во Вселенной появился космос — сотни необыкновенных миров. У каждого первородного был свой мир, и каждый считал именно его венцом творения. Я придумал Эдемос — мир ангелов. Прометей создал мир людей — самый противоречивый и странный из всех миров. Люди никому из богов не нравились. Но сам Прометей был от них в восторге. Поговаривали даже, что люди могли влиять на него, что он влюбился в одно из своих творений — женщину по имени Пандора.

Так мог бы выглядеть пересказ студентом древнегреческих мифов, если бы он накануне долго и крепко выпивал, а к экзамену готовился за ночь до сдачи. Ему непременно поставили бы неуд, а потом оказалось бы, что студент на самом деле пророк, но уже без высшего образования, отправленный служить в стрелковые войска, где он покончил жизнь самоубийством, чувствуя, что живет в какой-то плоской, ненастоящей реальности.

— Однако мы все равно вынуждены были существовать в постоянном страхе, теперь не только за себя, но и за свои создания. Ведь если в мир закрадывалась, хотя бы незначительная ошибка, Хаос неизбежно находил и уничтожал и сам мир, и его творца. Именно Пандора вдохновила Прометея создать ловушку для Хаоса — некий сосуд, ящик. Она подсказала идею, суть которой тюрьма. Но закрыть ловушку оказалось возможным только изнутри. Прометею пришлось пожертвовать собой и всеми своими творениями лишь для того, чтобы захлопнуть крышку. Однако он не был бы собой, если бы не учел даже самый маловероятный вариант развития событий. В случае неудачи два человеческих дитя и ящик должны были попасть ко мне. Так оно и случилось.

Варя слушала Бога, а сама мысленно улетала туда, где маленькой испуганно льнула к маминой груди. Мама гладила по голове, шептала вкусной свежестью мяты и шалфея: «Бог любит тебя. Он любит всех нас!» И Варя любила Бога в ответ, он был её лучшим другом, всегда понимал, утешал в любой беде, защищал от всех невзгод.

А теперь оказывалось, что этого Бога никогда не существовало, и на его месте в душе образовалась пустота размером с целую вселенную.

— Но инструкции к своим детям и ящику Прометей не приложил, — сокрушался Бог, а Варе так и хотелось закричать, что никаких инструкций и не нужно было, что достаточно было полюбить их. — Вот я и не смог воспитать их людьми. Мальчик и девочка взрослели, а я не понимал их. Они раздражали меня своей неправильностью и глупыми играми. Наверное, они были одиноки и несчастны в Эдемосе. На беду ящик Пандоры всегда находился при них. Однажды Адам и Ева из любопытства иль от скуки приоткрыли крышку. Оттуда вылетела бездна. Частицы Хаоса прогрызли дыру в мировой ткани Эдемоса и отравили близ растущие яблони. Так появилось древо греха — гранат.

В небе снова зловеще затрещало. Трещины расползлись по всему световому куполу, поглощая серостью свет.

— Дети, испугавшись содеянного и моего гнева, решились на ужасный поступок. Это стало их и нашей точкой невозврата. Они обманом накормили всех обитателей Эдемоса отравленными плодами. А затем скинули беспомощных, спящих ангелов и меня в образовавшуюся дыру. И мы бы сгинули, если бы Ева не зачала детей. Дети Адама и Евы рождались с изъяном. В отличие от родителей — они были смертны. А воспитывать и хоронить своих больных детей, дело мучительное. К тому времени Адам и Ева совсем потеряли рассудок и избавлялись от собственных младенцев, сбрасывая их в ту же дыру, куда до того скинули нас. Так продолжалось до тех пор, пока Ева не сыскала способа больше не беременеть.

Варя отчетливо, в мельчайших подробностях видит Еву. Её золотые локоны, свободно упавшие на налитую грудь, мягкие завитки на лобке придают ей сходство с Венерой, которую когда-то изобразил на картине С. Боттиччели. Взгляд её, устремленный вглубь себя, к