Он плюхнулся на землю, словно рыба, насаженная на обломок древка. Мне было некогда смотреть на предсмертные судороги солдата. На меня бросился еще один. Он был необычайно зол, как человек, только что наблюдавший смерть своего товарища.

«Сейчас проверим, всегда ли механизм работает так же четко, как в первый раз», – подумал я и взмахнул рукой.

Щелкнула пружина.

Я легко выбил меч из руки солдата, одновременно чиркнув клинком по его горлу. А ко мне уже приближался третий противник. Я выхватил меч. За спиной третьего я увидел еще двоих, вооруженных мушкетами. Рядом с ними стоял Эль Тибурон с мечом наготове. Пока что главный подручный Торреса лишь наблюдал. Один из солдат скорчил гримасу. Она была мне знакома. Такие же лица были у матросов, чьи корабли мы брали на абордаж.

Мушкетер выстрелил, однако пуля досталась не мне. К этому моменту я расправился с третьим солдатом, вонзив в него одновременно свой меч и скрытый клинок. Наколов его тело на лезвия, я развернул его навстречу выстрелу. Даже мертвое, оно дернулось, приняв в себя пулю.

Я отбросил тело, успев забрать у мертвеца кинжал. Живя на ферме, я часами упражнялся в метании ножей, избирая мишенями стволы деревьев. Оставалось надеяться, что те навыки сохранились.

Мои надежды оправдались. Я метнул кинжал, но не в первого мушкетера (он лихорадочно пытался перезарядить мушкет), а во второго. Лезвие вонзилось ему между ребрами, и он рухнул на землю.

Не раздумывая, я бросился на первого мушкетера, вонзив в него клинок. Стрелок закашлялся кровью и через несколько секунд испустил дух. Я выдернул клинок. За лезвием потянулась дуга из капелек крови. Последним, с кем мне предстояло сразиться, был Эль Тибурон.

Но атаки не последовало.

Эль Тибурон просто стоял и с подчеркнутой небрежностью перебрасывал меч из одной руки в другую.

Прекрасно. По крайней мере, поединок обещал быть тихим.

Я с рычанием устремился на Эль Тибурона. Лезвия меча и клинка чертили полукружья в воздухе. Этим маневром я пытался рассеять его внимание. Выражение лица Эль Тибурона почти не изменилось. Зато его руки пришли в движение и с легкостью отразили мою атаку. Немой верзила внимательно следил за моей левой рукой, сжимавшей меч. Раньше, чем я успел что-то почувствовать, меч выпал у меня из окровавленных пальцев.

Оставался лишь клинок. Похоже, Эль Тибурон догадывался, что это оружие мне малознакомо. За спиной моего противника появилось еще несколько солдат. Я плохо понимал быструю испанскую речь, но уловил общий смысл: противник я никудышный и Эль Тибурон расправится со мной за считаные секунды.

Так и вышло. Эфес меча Эль Тибурона был снабжен кастетом, которым он ударил меня в подбородок. Зубы подозрительно зашатались, перед глазами замелькали огненные круги. Я упал: вначале на колени, потом распластался ничком. Кровь текла по всему телу, словно струйки пота. Боль поглотила последние остатки моей решимости продолжать сражение.

Эль Тибурон подошел ко мне. Его сапог зажал лезвие скрытого клинка. Теперь мне было не пошевелить правой рукой. Я не знал, можно ли отсоединить застрявшее лезвие, хотя это уже ничего не меняло. Меч Эль Тибурона уперся мне в шею. Немой готовился нанести последний, смертельный удар.

– Довольно! – донеслось со стороны двери.

Щурясь сквозь кровь, попавшую в глаза, я увидел расступившихся солдат. Ко мне шел Торрес, сопровождаемый Дю Кассом. Оба тамплиера оттеснили Эль Тибурона. В глазах немого вспыхнуло секундное недовольство (еще бы, охотнику не позволили убить добычу!), но, будучи вышколенным псом, Эль Тибурон удалился. По правде говоря, я не сожалел о его уходе.

Мне было тяжело дышать. Рот без конца наполнялся кровью, которую я сплевывал под ноги Торресу и Дю Кассу. Оба присели на корточки, осматривая меня, как врачи осматривают пациента. Когда француз потянулся к моей руке, я почти ожидал, что он начнет щупать пульс. Однако Дю Кассу не было дела до моего состояния. Он вернул лезвие клинка на место, быстрыми, умелыми движениями снял устройство и отшвырнул в сторону. Торрес смотрел на меня. Я не понимал, то ли он и впрямь раздосадован, то ли разыгрывает спектакль. Губернатор потянулся к моей левой руке, снял тамплиерское кольцо и убрал в карман.

– Как твое настоящее имя, бродяга? – спросил меня Торрес.

Теперь, когда я был полностью разоружен, мне позволили сесть.

– Меня зовут… капитан Отвали.

Я снова плюнул, на этот раз совсем рядом с башмаком Дю Касса. Капельки крови забрызгали сверкающую поверхность башмака. Француз лишь презрительно усмехнулся.

– Грязный простолюдин, – бросил он, намереваясь меня ударить.

Но Торрес схватил его за руку. Губернатор смотрел на двор, заваленный мертвыми телами, и пытался понять, что же здесь произошло.

– Где Мудрец? – спросил он. – Это ты его выпустил?

– Не я, о чем и сожалею.

Должно быть, ассасины спасли Мудреца. А может, он сумел бежать самостоятельно. В любом случае он исчез, унеся с собой тайну местонахождения Обсерватории. Мой «благородный» замысел с треском провалился.

Торрес посмотрел на меня. Должно быть, по моим глазам он понял, что я не вру. Конечно, его принадлежность к тамплиерам делала губернатора моим врагом, однако в этом старике было что-то, что мне нравилось. Во всяком случае, вызывало уважение. Быть может, он увидел во мне… какую-то схожесть. Одно я знал наверняка: если бы решать мою дальнейшую участь предоставили Дю Кассу, я бы сейчас корчился в предсмертных судорогах, разглядывая вывернутые наружу кишки. Торрес распорядился по-другому. Он подозвал караульных:

– Отвезите этого человека в порт. Отправьте его в Севилью на одном из кораблей «серебряного флота».

– В Севилью? – опешил Дю Касс.

– Да.

– Но мы могли бы допросить его и сами. – (Мне показалось, Дю Касс зло улыбнулся.) – И притом с удовольствием.

– Именно поэтому я и намерен доверить работу нашим коллегам в Испании, – твердо произнес Торрес. – Надеюсь, Жюльен, для вас это не проблема?

– Non, monsieur[5], – ответил Дю Касс.

Даже я, оглушенный болью, уловил раздражение в его голосе.

На прощание француз ударил меня, и я провалился в темноту.

Я очнулся на грязных досках нижней палубы какого-то галеона. Судя по всему, достаточно большого, который использовался для перевозки… людей. Мои ноги были закованы в «бильбосы» – тяжелые, отвратительные ножные кандалы. Эти кандалы валялись по всей палубе: пустые и не только.

В сумраке палубы я заметил еще несколько узников. Их было около дюжины или чуть больше. Все в «бильбосах». Сказать что-либо об их состоянии я не мог. До моих ушей долетали лишь стоны и неразборчивые бормотания. В другом конце палубы кучей были свалены одежда и обувь узников, шляпы, кожаные пояса, заплечные мешки и сундуки. Среди этой груды я ухитрился разглядеть свой плащ, грязный, со следами крови. Это помогло мне вспомнить, что на галеон я попал после сражения во дворе личной тюрьмы губернатора Торреса.