– Вы леди Брукшир?

– Да, ваша светлость.

Герцогиня взглянула на тетушку Элеонору.

– А вы?

– Это мисс Элеонора Бьюкенен, моя тетя, – представила ее Мередит.

Герцогиня коротко кивнула присевшей в реверансе мисс Элеоноре и снова обратилась к Мередит:

– Встаньте, чтобы я видела, какой товар я взялась сбыть с рук в этот сезон.

Мередит воздержалась от дерзкого ответа, хотя ей не очень понравилось, что ее обозвали «товаром». Порция многозначительно посмотрела на нее с выражением «что я вам говорила» на лице. И в самом деле настоящая ведьма. Мередит встала и выдержала жесткий пристальный взгляд герцогини.

– Вдовий траур придется снять…

– Но прошло всего пять месяцев. – У Мередит хватило храбрости перебить ее. – Я бы не хотела удивленных взглядов.

– Прошло достаточно времени, чтобы вызвать сплетни. Кроме того, задача состоит в том, как выдать вас замуж. Ни один мужчина не подойдет к вам, если на вас будет такое платье. – Она презрительно указала на платье Мередит.

Втайне Мередит всегда хотелось носить красивые платья ярких цветов и сшитых по самой последней моде. Если герцогиня сказала, что можно отбросить условности, то зачем ей возражать?

– У вас недавно был выкидыш? – прерывая ее мысли, спросила герцогиня.

Кровь бросилась в лицо Мередит. Она не ожидала, что ее спросят об этом. По крайней мере так бесцеремонно. Сказал ли это герцогине Ник? Ведь не могли же такие сплетни дойти до Лондона? Она не была в списке модных слухов.

– Да.

– Но вы, кажется, совсем поправились. Некоторые женщины увядают после таких случаев. Я вижу, вам надо сбросить несколько лишних фунтов, но я позабочусь об этом и укажу повару, как готовить для вас пищу. Не беспокойтесь, довольно скоро вы снова будете в форме.

Мередит и унижало, и смешило одновременно, что герцогиня приписывает эти лишние фунты беременности, которой никогда не было, а не истинной причине – слишком много было съедено медовых лепешек.

– Благодарю вас, ваша светлость, – пробормотала она.

– И рыжие волосы надо убрать, – добавила леди, мрачно кивнув.

Мередит дотронулась до волос, выбивавшихся из-под шляпки. Они были не рыжими, а каштановыми с рыжеватым оттенком.

– Убрать? – взволновалась она, представляя себя лысой. Как она может избавиться от своих волос? Конечно, она имела в виду…

– Рыжие волосы свидетельствуют о дурном характере и низком происхождении.

– У королевы Елизаветы были рыжие волосы, – чирикнула Порция, – и у Боудикки…

– Порция, будь добра, помолчи. – Герцогиня раздраженно вздохнула, даже не взглянув на внучку, она продолжала обращаться к Мередит менторским тоном. – Не говоря уже о том, что рыжие волосы вышли из моды. И трудно подобрать платье, которое шло бы к рыжим волосам.

– И что вы предлагаете? – с душевным трепетом спросила Мередит.

– Мы покрасим их, конечно.

– Покрасим? – У тетушки Элеоноры был такой вид, как будто она сейчас упадет в обморок. – Разве это не… вульгарно?

– Не более вульгарно, чем рыжие волосы, – резко ответила герцогиня, выражение ее лица было суровым и безжалостным. – Если мы хотим увидеть вас замужем, это необходимо сделать. – Герцогиня угрожающе подняла брови. – Насколько серьезно вы относитесь к замужеству?

Мередит всегда не очень нравились ее волосы. В детстве они были морковного цвета и, по правде говоря, отравляли ей жизнь. Она была очень рада, когда с годами они потемнели до каштанового цвета. Однако ее смущало такое обращение с тем, что было дано Богом. А что, если результат будет еще хуже того, что она сейчас имела?

Вопрос герцогини повис в воздухе. Затем Мередит кивнула:

– Хорошо. Надеюсь, у вас есть кто-то опытный в таких делах?

– Не бойтесь. Генриетта не испортит их. Она отлично знает свое дело. Никто никогда и не подумает, что они крашеные.

Мередит глубоко вздохнула.

– Прекрасно, Что-нибудь еще, ваша милость?

Снова оглядев ее, герцогиня сказала:

– С хорошим цветом волос и туалетами, думаю, вы не будете выглядеть такой непривлекательной, какой вас описал лорд Брукшир.

Эти слова не должны были обидеть ее, но обидели. Горячие слезы подступили к глазам, и ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не заплакать. Она не доставит старой ведьме удовольствия довести ее до слез при первой же встрече.

– Мы должны многое сделать, а времени у нас мало. На следующей неделе я устраиваю обед, небольшое празднество. Сезон еще официально не начался, так что список гостей не слишком длинный, пятьдесят или около этого, но это избранные. Будет много джентльменов, с которыми вы познакомитесь.

– Она еще не представлена, – напомнила тетушка Элеонора.

– Это не имеет значения для такого незначительного события. Она будет представлена в конце месяца вместе с Порцией. Полагаю, вы обе будете жить здесь. Так было бы намного удобнее.

Мередит с отчаянием взглянула на тетку. Мысль, что она будет находиться под крышей герцогини, где она постоянно будет под наблюдением, немного пугала ее. В городском доме Брукширов у нее была бы возможность побыть одной.

– Мы уже расположились в доме Брукширов на Гросвенор-сквер.

– Довольно просто послать туда слугу за вашими вещами.

Мередит попыталась найти другое возражение:

– Но…

– Это очень любезно с вашей стороны, ваша светлость. Благодарю вас, – приняла приглашение тетушка Элеонора. Мередит сердито посмотрела на тетю. Та молча ответила ей извиняющимся взглядом.

– Не стоит благодарности. Я обещала выдать вас замуж, леди Брукшир. Я займусь этим с такой же энергией, как и замужеством моей родной внучки.

– Еще пожалеете, – себе под нос пробормотала Порция. Мередит выдавила из себя слабую улыбку и попыталась выглядеть благодарной, но была уверена, что каждая минута, проведенная в этом доме, будет для нее тягостной. Герцогиня явно относилась к властным личностям. Как и она сама. И она была твердо убеждена, что две властные натуры не могут мирно сосуществовать в одном доме.

Может быть, она примет первое же предложение только для того, чтобы выбраться из-под крыши герцогини.

– Когда это принесли? – спросил разгневанный Ник у Фиблера, хотя был почти уверен, что знает, кто прислал эту анонимную записку.

– Вчера поздно вечером, сэр. – У старого моряка тряслись руки от старости и долгих лет пьянства. Ник подобрал его на улице, когда тот, голодный, просил милостыню. Из жалости он нанял его. Нетрудно было придумать ему должность, где почти ничего не надо было делать. Он давал Фиблеру мелкие поручения, такие, как разбор почты и доставка его писем. Ник взглянул на вчерашнюю записку, зажатую в руке. Очевидно, немедленная передача почты требовала от Фиблера слишком большого напряжения.