— До четырнадцати планет в ближайшие несколько лет увеличится состав нашей империи, я уверен. Да, пока нас меньше, но нашему примеру обязательно последуют другие! — Атиус продолжает свою речь, которая, на мой взгляд, в большей степени подошла бы действующему императору, а не эфемерному, который, чтобы получить право стать таковым, даже не желает ничем жертвовать.

Теперь мне еще сильнее хочется оставить альбиноса ни с чем. Жаль только, вопрос как это сделать остается открытым. Слишком мало у меня информации о том, какие нюансы есть у статуса фаворитки.

В этот момент, основательно меня удивляя, Атиус затрагивает именно эту тему:

— Кстати, о традициях. Все жители Цесса горды тем фактом, что общественное явление социального института фавориток, издревле процветающее на нашей планете, теперь может помочь и жителям других звездных систем в удовлетворении столь важных потребностей империан и выстраивании продуктивных личных отношений. Признаюсь, я был немало удивлен тем, что тройственные семейные союзы встречаются лишь на Цессе. Ведь и для многих других планет, на которых перевес женского населения высок, это было бы оптимальным выходом. Фьеруз Дор ит’Генон, разве для вашей расы это не актуально? — неожиданно обращается он к одному из гостей.

В темных глазах серокожего империанина, мужа Тоны, появляется изумление. От неожиданности он даже выпускает из объятий жену, и та отступает, чтобы ему не мешать. А альбинос продолжает гнуть свою линию:

— Разве не на Видийх тридцать процентов женщин так и остаются в одиночестве, без мужей?

— Но у них есть возможность родить ребенка, — объясняет видийянин. — Ни один мужчина не откажет в этой просьбе женщине, если у нее есть к нему физиологическое влечение.

— Но ведь это все равно не полноценная семья, — не сдается Атиус. — Разве отец ребенка потом заботится о нем? О ней?

— Нет, разумеется. — Фьеруз хмурится. — Если любовница просит ребенка, значит, уверена, что сможет его воспитать и содержать одна. Мужчина и без того многим жертвует, выполняя ее просьбу. В особенности если уже женат.

— Но ведь он в состоянии обеспечить двух партнерш. Сделать счастливыми и их самих, и детей от них. При этом общество окажется в выигрыше, потому что чем меньше станет свободных женщин, тем ниже будет социальное напряжение.

— Может, на Видийх это и приживется, — вдруг подает голос брат Файолы. Тоже выдвигается вперед, чтобы оказаться в первых рядах, для удобства диалога. — А у нас ситуация стабильная. Один мужчина — одна женщина. Боюсь, что с вашим институтом, — он скептически хмыкает, — мы, наоборот, спровоцируем конфликты между мужчинами.

— Так я же и не утверждаю, что на всех планетах все мужчины поголовно обязаны иметь в составе семьи и жен и фавориток, — уверенно парирует Атиус. — Имперский совет издал не закон, а всего лишь разрешение. Даже на Цессе немало исключений. И вообще, я сомневаюсь, что, например, на Зогге хоть кто-то воспользуется подобной возможностью — там женщин до сих пор немного. Но ведь и на эту ситуацию можно посмотреть с иного ракурса…

Он оглядывается, словно кого-то отыскивая, и протягивает руку, приглашая выйти к нему. Мы все с нескрываемым любопытством наблюдаем, как нерешительно выходит на всеобщее обозрение молоденькая цессяночка. Красивая, изящная, беловолосая, большеглазая, такая хрупкая, что кажется — тронь ее, и она рассыплется.

— Виария, — представляет незнакомку Атиус и ласково к ней обращается: — Ты просила разрешения говорить. Прошу.

— Я хотела выразить благодарность нашему гостю за подаренную мне ночь. Она была замечательной, — скромно, но уверенно говорит девушка.

Голос у нее оказывается столь же приятным, как и внешность. Располагающим, я бы сказала. Вот только в моей душе он пробуждает волнение и тревогу. Ночь с кем? О ком она?

— И еще… — Альбиносочка запинается, с подкупающей трепетностью поднимая глаза на брата Файолы, и я облегченно вздыхаю. Не у Атиса она ночевала. Впрочем, тут же об этом забываю, потому что слышу шокирующее:

— Я была бы счастлива, если бы могла стать вашей фавориткой.

Она замолкает, и в зале воцаряется молчание. Звучит лишь музыка, совсем тихая, на грани восприятия. А затем раздается голос цессянина:

— Что вы ответите, Эстон Азир гив’Ор? — Атиус торжествующе смотрит на изумленного рогранина. — Она просит позволения стать вашей фавориткой. Вы не видите в этом качестве девушку своей расы. А другой? Разве Виария не достойна вашей заботы? Она с искренней благодарностью займет место рядом с вами, не требуя многого. У вас нет жены, значит, вы вольны в выборе и возможностях. К тому же, напоминаю, до танца у вас будет возможность отказаться от принятых на себя обязательств по отношению к ней, если вас все же что-то не устроит.

— А дети? — Эстон в сомнении приподнимает фиолетовую бровь. — Они же родятся без способностей…

Он еще договорить не успевает, а Атиус уже вопросительно смотрит на девушку.

— Виария?

— Я прекрасно могу обойтись и без ребенка, если рядом будет тот, кому я нужна, — с милой улыбкой отвечает та.

— Ну вот, — удовлетворенно констатирует принц и вновь возвращается к рогранину: — Идеальный вариант. Вы не находите?

Эстон задумывается, впрочем, долго размышлять ему не позволяет… Файола. Девушка вцепляется в руку брата и тянет ее вниз, чтобы он нагнулся. А затем принимается яростно что-то шептать ему на ухо. Мужчина сначала прислушивается, потом хмурится, явно начиная выходить из себя, в итоге свирепеет и решительно, впрочем, не слишком агрессивно, стряхивает со своей руки повисшую на ней сестричку.

— Твое мнение меня не интересует! — тихо шипит. — И не лезь в мужские дела! Совсем распустилась!..

Фай тоже вспыхивает, оправдывая свое имя, которое на вайли созвучно со словом «огненная».

— Идиот! — несдержанно восклицает, упирая руки в боки. — Разнообразия захотелось? Рогранки приелись?

В гневе она прекрасна. Кожа бледная, лишь щеки яркие, разомкнутые губы влажные, глаза сверкают… И все это в великолепном обрамлении светлых волос и воздушных одеяний.

Эффектное зрелище, как и суть скандала, привлекает не только меня. Все гости наблюдают за ссорой. Цессяне со спокойной невозмутимостью. Дядя Джаграс с веселой улыбкой. Лансиане с нескрываемым любопытством. Экс-королева Виона с явным неодобрением. Видийяне с немым изумлением. Атис с тревогой. Атиус…

Ого! А с чего это глазки-то горят у альбиноса? Радуется, что провокация удалась?

— Язык придержи! Я сам в состоянии понять, что и почему мне хочется! А если будешь лезть не в свое дело, тогда я за тебя решу, что нужно тебе, — осаживает сестричку Эстон и разворачивается к принцу: — Обряд сложный?

— Совершенно простой и необременительный, — тут же откликается тот. — У нас, кстати, как раз была запланирована на сегодня торжественная часть, потому что поступило две просьбы о проведении церемонии. Вы можете к ней присоединиться, если желаете…