— Значит, родишь мальчика, — пожала плечами Альбина, как ни в чем не бывало. — Даже лучше, с таким-то отцом, борьбой будет заниматься с младенчества, может даже олимпийским чемпионом станет. По самбо.

— Не станет, — Роза засмеялась. — Самбо, даже спортивное, не входит в олимпийские виды спорта.

— Ха! Значит, мысль, кто же отец моего будущего племянника, у тебя вопросов не вызывает, — пропела Альбина и посмотрела взглядом «я все знаю».

Роза вспыхнула. А ведь правда, не возникло вопросов. И это совсем не нравилось Розе. Абсолютно. Решительно и бесповоротно не нравилось. Вряд ли, то и дело проскакивающие слова Матвея о будущем так повлияли на Розу. Курортный роман тем и отличается от обычного, что чувства в нем всегда ярче, слова громче, обещания щедрей. Чего только не обещают люди, а по итогам разбегаются каждый в свой мир и через неделю забывают имя своей «любви».

Так и Матвей забудет Розу и все, что говорил ей. Это не было обидным, никто ведь не обижается, что на смену Новому году приходит слякотная весна, а лето заканчивается осенними дождями. Просто правила игры, которые отлично знакомы Розе, и Матвею тоже. Не могут быть незнакомы. В то, что у этого русского богатыря не было опыта курортных романов, Роза поверить не могла.

Обидно было, что Матвей настолько плотно вошел в жизнь Розы, что представить себя без него у Розы не получалось, никак. Вопреки здравому смыслу, которым всегда гордилась Роза, она думала о том, как они встретятся в родном городе Розы и Матвея, как будут гулять по знакомым улицам, брести по скверам и аллеям, каким серым будет небо, пронизывающим ветер, дождь моросящим, а время бесконечным. Как они замерзнут, забредут в камерное кафе и будут пить какао, вернее, она какао, а Матвей… что-нибудь полезное, зеленый чай, например.

А может быть, встретятся на новый год, будут любоваться на праздничную иллюминацию, а Роза будет проводить по губам гигиенической помадой, обветрятся от поцелуев.

Никогда еще Роза не чувствовала себя так нелепо, глупо, будто стояла перед огромной аудиторией, и ей предстояло декламировать басню Крылова, изображая в лицах происходящее. Глупо предаваться мечтам о несбыточном, когда необходимо думать о завтрашнем дне и хлебе насущном — кредитах, базе, здоровье мамы, даже о безбашенной Альбине и племяннице.

— Дура ты, — отрезала Роза и поморщилась.

— Я блондинка, — взмахнула руками. — Мне господь бог наказал быть дурой, а вот тебе не помешает хотя бы немножечко побыть «прелесть, какой дурочкой»! Хватай мужика за жабры, пока не опомнился! Такой образчик, закачаться можно! И красавчик, и хозяйственный, и детей любит, не нищеброд, на хлеб с икоркой точно зарабатывает, и не женат! Ты понимаешь, что в твои двадцать с большим хвостом даже два качества из перечисленных — уже повод выйти замуж, а здесь просто праздник какой-то!

— Слушай, — вспылила Роза. — А как же Глеб? Кажется, не так давно ты его мне сватала, нет? Я что-то путаю?

— А Глеба далеко не отпускай, держи на коротком поводке, мало ли, с Матвеем не сложится, а тут есть Глебушек-всегда-кусочек-хлебушка.

— Умная, как утка, посмотрю. Все, что ты сказала, можно и Мише отнести, так чего не хватаешь-то?

— Сравнила… — Альбина аж присвиснула и быстро перевела тему на самую актуальную во всех сезонах — погоду. Погода стояла, к слову, жаркая, поговорить было о чем.

К вечеру семья Ивановых собралась к ужину, забегавшаяся Олеся клевала носом и ковырялась в тарелке, после огромной порции торта и добавки она, естественно, не хотела есть, но исправно сидела и вздыхала, глядя на запеченный картофель и кусочки мяса.

- Мамочка, а можно я не буду есть? — жалобным голоском пропищала девочка и вложила во взгляд все страдание мира, которое только могла вообразить.

— Можно, — кивнула Альбина. — Только выпей Агушу на ночь, — показала глазами на холодильник.

— А можно, я пойду спать? — решила не спорить Олеся. Благоразумная, умная девочка.

— Можно, — кивнула еще раз. — Зубы, — еще одно ценное указание от мамы.

Четыре пары глаз проводили взглядом маленькую фигурку в розовом платье, клевавшую носом на ходу, при этом мужественно державшую в руке Агушу.

— Уснет раньше, чем откроет книжку, — резюмировала Альбина.

— Какие, все же, они молодцы! — вдруг восхитилась мама. — Эти Розенберги! Какая дружная у них семья, внимательная, не гляди, что мужчины. Даже удивительно, никогда такого не встречала. Все ладно у них, складно, дружно. И свои дети обласканы, и чужие, — тут мама выразительно посмотрела на Альбину. — Никогда такой человек чужого ребенка не обидит. И своих будет обожать, — глянула на Розу. — Таких бы зятьев бог послал… да, Виктор?

— Кхм, да, — крякнул Виктор и тут же нашел нечто архиинтересное в картофелине.

Роза поспешила на прогулку с Моней, пообещала ему еще утром, перед праздником, да, как всегда, забегалась, а потом они договорились встретиться с Матвеем, побыть вдвоем. Весь праздник он буквально пожирал глазами Розу в костюме сказочного персонажа, несмотря на то, что этот костюм был целомудренным. Особенно по сравнению с нарядом «горничной». А порой смотрел как-то странно, Роза отстранялась от этого пронизывающего взгляда, отворачивалась, но он все равно проникал под кожу и жег. Пылали не только кожные покровы, но и внутренности, даже душа, в существование которой Роза не очень-то верила. Чтобы ни значил этот взгляд, он сметал флер легкости с курортного романа, придавая ему значимости.

— Можно составить тебе компанию? — вышиб из раздумий баритон Матвея, Роза зажмурилась от удовольствия. Он стоял на веранде, так, словно всегда и должен здесь стоять, приехал с работы и идет в дом, в их общий дом с Розой…

Какие-то глупые, обидные мечты!

— Можно, только говорю заранее, я собираюсь гулять с Моней, а не… сексом заниматься, — отрезала.

— Какая грозная, сил нет, лягушонок, — тихо засмеялся. — Клянусь не посягать на твою физическую неприкосновенность, пока мы не выгуляем Моню, потом ничего обещать не могу.

— Потом — будет потом.

— По рукам! — и протянул огромную руку, мягко обхватил ладошку Розы, при этом смотря в глаза.

Роза потерялась в тепле, оно бежала из ладони Матвея прямо по венам Розы, разнося щемящее, пронзительное, колкое ощущение по всему организму. Стало жарко и немного больно. На плаву удерживал только взгляд карих глаз, он противоречил вербальному чувству, так уютно и, главное, вовремя отметая сомнения и страх Розы. Уголок рта Матвея поднялся вверх, кончик языка провел по нижней губе, гипнотизирую Розу, запуская в воображении порноконвейер с изображением их с Матвеем отрыва от реальности. Смесь вызова, наглости и понимания, что можно все или почти все. Роза не была уверена, что ей в принципе может прийти в голову идея, способная смутить русского богатыря Розенберга М.