Я орала, Фаарр матерился, эльф снова застонал и опять отключился. Немного порядка в наш сумбур внес материализовавшийся в комнате Ваади.

– Маррия, отпусти его!

   Оказывается, продолжала сжимать руку парня. Понятно, отчего он вырубился, у него же переломано все, а тут я еще влезла. Под простыней не видно, но как можно было забыть от этом? Пальцы свело судорогой и разжать их сама не смогла, ребята кое-как расцепили. Помогли дойти до кресла, подложили под руку подушку. Уже не кричала, только всхлипывала и кусала губы.

– Держи.

   Ваади вложил мне в здоровую руку водолазку, сжала ее и… Ничего, никакой реакции. Растерялись все трое.

– Оно что, только сразу работает?

– Похоже… Мар, что ты наделала? Вот зачем?

– Я нечаянно…

– И что теперь? Мы же тебя до завтра даже в больницу оттащить не сможем, нас отсюда не выпустит. И обезболить нечем. Мар, как же так?

   Сознание туманилось, мысли расплывались, но что-то смутное все-таки пыталось пробиться. Что-то с берега… Ребят не было… Эльф… Пульс… Вот оно! Есть.

– Оно работало. Я первый раз… ой… не сразу взяла… Когда пульс проверяла. Ой… Я за ней ходила… кровь остановить…

– И помогло? А, ну да. Тогда, почему сейчас нет? – вопросы-версии просто посыпались из Ваади. –Переутомление? Слишком много? Что ты чувствовала? Что чувствуешь сейчас?

– Больно.

– Еще что, кроме боли? Усталость?

– Нет, ой!

– Фар, я кажется понял. Она до него дотрагивалась одной рукой, а это держала в другой.

– Если ты прав… Мар, попробуй взять вот так.

   Я попробовала взять водолазку в больную руку. Не получилось, пальцы не слушались. Фаарр сам сжал мою руку в кулак и придержал своей. Несколько секунд ожидания и ощущение, что ткань расползается под пальцами. Боль немного ослабла.

– Получилось! Почти.

   Решилась посмотреть сама. Кожа полностью восстановилась. Никаких ран и синяков. Водолазка превратилась в лохмотья. Перелом остался.

– Может мало? Подержи еще.

   Подержала. Вместе с Фаарром, хотя у самой пальцы уже немного ожили. Потом подержала полотенце – проверяли версию, что водолазке просто негде больше рваться. Безуспешно.

   Эльф тихо застонал. Двинулась, было, к нему, но Младшие оказались категорически против.

– Нет, Мар, ни за что! Двое в таком состоянии уже перебор. Тем более, мы выяснили: переломы ты лечить не можешь.

– Не могу? У него все осталось? Не сработало?

– Не знаю. Вад, глянь.

– Сработало. Нормально все.

– Видишь, могу.

– А себя нет. Значит, не можешь. Тема закрыта.

– Я посмотреть хочу. Сама.

– Отсюда смотри. Вад, покажи.

   Ваади отвернул край простыни. Правда, сработало. От локтя почти до кисти – здоровая рука. Даже хорошее настроение немного вернулось. У меня, но не у Фаарра.

– Она еще и улыбается! Чему?

– Ему немножко меньше больно.

– А тебе?

– Я потерплю.

– Точно чокнутая. Слушай, ты про инстинкт самосохранения ничего не слышала?

– Слышала, конечно.

– А себе завести не догадалась?

– Да он у меня, как бы есть…

– Правда? Где? Почему не пользуешься?

– Я…

– Молчи уже. Нет, ответь, ты дома тоже всех спасать лезла?

– Нет. Это у меня впервые.

– Замечательно! И ты решила оторваться по полной?

– Я…

– А давай ты вернешься к старым привычкам?

– Вернусь. Только его сначала вылечу.

– Дура упертая. Пока сама в норму не придешь, к нему даже не приблизишься. Ясно?

– Нет. Он столько не продержится.

– А ты? Все, теперь точно молчи. Вад, может, ее в платье запихнуть?

– Можно, но как? Хуже бы не сделать.

– Есть такое… Вот же, мандрагора ползучая… Стоп, мы болваны, надо ей руку зафиксировать как-то. А потом – в платье. Фиг его знает, вдруг, поможет.

   В доме для фиксации ничего подходящего не нашлось. У Ваади вообще очень спартанская обстановка, ничего лишнего. И минимум всякой мелочи. За это Фаарр на него немного пошумел и отправил на берег за чем-нибудь для шины. Вернулся синеволосый быстро, принес охапку разнокалиберных веток и обрывки веревки. Против веток я ничего не имела, но веревка…

– Ни за что!

– В самом деле, Вад, додумался!

– Нет там больше ничего. И у девочек нет.

   То, что у русалок ничего не нашлось, меня, с учетом их специфической моды, не удивило. Шину соорудили из четырех толстых веток и ремня Фаарра. Я пищала и ойкала, но зафиксированная рука болела ощутимо слабее. А потом меня засовывали в платье. Прекрасно садившееся поверх водолазки и джинсов, на Фааррову рубашку оно не надевалось. Топорщилось, комкалось, выскальзывало из рук. Порядком намучившись со строптивой одеждой Фаарр, не вдаваясь в лишние разговоры, надорвал рукав и из рубашки меня вытряхнул. Пока возмущенно высказывалась, платье уже было на положенном месте. Даже на укрепленную деревяшками и ремнем руку спокойно налезло. Но я все равно досказала все, что думала.

   Руке переодевание не помогло. Самый большой запас оптимизма остался у меня, ребята окончательно расстроились. А мне, вдруг, захотелось есть. Само по себе это было странно, обычно на нервах аппетит у меня пропадает напрочь. Сейчас же казалось, что готова съесть трехдневный рацион разом. Младших это обрадовало и еды они заказали целую кучу. Стол придвинули к моему креслу, и парни быстро уставляли его всевозможными изысками местной кухни.

   А мне очень мешала одна из веток. Видимо, в процессе борьбы с платьем ее неаккуратно сдвинули и сейчас она колола и царапала место с обратной стороны локтя. Можно было попросить ребят ее поправить, но мне и так было ужасно неудобно перед ними за все доставленные хлопоты, чтобы дергать еще по таким мелочам. Незаметно попыталась поправить самостоятельно, в результате умудрилась вытащить ее почти на треть. Начала заталкивать обратно, макушкой ощутила взгляд и подняла голову. Оба брата внимательно наблюдали за моими манипуляциями. Поняла, что опять нарвалась на нравоучения, и, как ребенок, застигнутый в разгар шалости, прикрыла торчащий конец ветки ладонями. Даже ту, что на больной руке, прижала к ней. Ветка треснула и сломалась.

– Молодец, Мар! Слов нет, какая молодец! Ну, что, будем тебя из платья добывать и перепаковывать?

   С рукой что-то происходило, боль уменьшалась. Если правильно понимаю…

– Дайте мне еще, пожалуйста.