– Не заговаривайте мне зубы, авантюрист! - Олег Андреевич был одно сплошное рычание.- Я по вашей милости опоздал на работу, а вы мне предлагаете чай! Где Нина?

– Да, действительно, чай - это не решение проблемы. У меня есть абсент. И у этого абсента вкус просто черт знает что такое.

– Где Нина?! А, давайте абсент.

Викентий налил Олегу Андреевичу абсенту да и себе плеснул в рюмку на полпальца. Все-таки он довольно крепко придерживался своей репутации трезвенника, но с убитым горем мужем Нины Валентиновны грех было не выпить.

Однако Олег Андреевич был тот еще кремень.

– Я требую объяснений,- твердо сказал он, опустошив полную (так!) рюмку абсента.

– Хорошо,- кивнул Викентий.

– Погодите,- остановил его красивым жестом ладони Олег Андреевич.- Сначала я хочу изложить вам свои факты. Вчера в половине двенадцатого ночи я отпустил к вам мою жену якобы для проведения сеанса психотерапии. Поймите меня как мужчину…

– Понимаю. Но это действительно был сеанс психотерапии. Ничего более. В отношении Нины Валентиновны я вел себя как бенедиктинский монах.

– Бенедиктинские монахи отличались крайней невоздержанностью нравов,- отрезал Олег Андреевич.- Но ваша мысль мне ясна. В эту фатальную для моего семейного благополучия ночь я решил не ложиться спать, справедливо полагая, что жена после проведения психотерапевтического сеанса вернется домой. Однако…

– Однако?

– Этого не произошло! Меня начали терзать вполне понятные подозрения. Я вышел на улицу и подошел к забору вашего дома - вовсе не с целью шпионить, как вы понимаете…

– Понимаю. Благородные страдания любящего мужа. И что же вы увидели?

– Свет. Такой яркий, что поначалу мне показалось, будто у вас в доме случился пожар. Но присмотревшись, я убедился, что к пожару этот свет никакого отношения не имеет. А потом…

– Да?

– Грохот. Или нет - лучше сказать, вой ураганного ветра. Бешеный, безумный вой. Я решил было, что это идет циклон с Атлантики, но Атлантика и Медвянка расположены друг от друга так далеко… А кроме того…- значительно помедлил Олег Андреевич,- вой ветра шел именно из вашего дома, господин Вересаев.

– Загадка,- развел руками Викентий.

– Позвольте, господин доктор! - зашипел Олег Андреевич.- Меня волнуют не столько эти загадочные природные катаклизмы, имевшие место в масштабе вашей избы, а то, что моя жена до сих пор так и не вернулась домой! И это совершенно ужасно, потому что…

– Да?

– Видимо, локальные ураганы теперь приобретут в Медвянке широкое распространение,- саркастически сказал Олег Андреевич.- Я заметил, у вас в комнате не прибрано, будто смерч прошел.

– Это верно.

– А вы бы видели, что произошло в моем доме не далее как два часа назад! - воскликнул Олег Андреевич.

– И что же?

– Сильнейшим ветром с крыши сорвало новую финскую черепицу, которую я старательно укладывал прошлым летом. Выбило все стекла в теплице. Потом сквозняком из форточек расшвыряло все мои бумаги, разбит вдребезги сервиз цветного стекла, подаренный моей мамой ко дню нашей с Ниной свадьбы. И еще. Все Нинины платья каким-то непонятным образом выдернуты из гардероба и буквально изорваны в клочья.

– Боже Ндунги! - воскликнул Викентий.

– Вы что-то сказали?

– Я сказал: «Боже, ну кто бы мог подумать!» и ничего более,- ответил Викентий.- Я теряюсь в догадках, кто или что могло совершить такое бесчинство. Что же касается вашей жены…

…Легкий ветерок у правой щеки…

– Что касается вашей жены, то она прошла у меня сеанс регрессивной психотерапии. После чего я определил, что ее припадки лунатизма больше никогда не будут повторяться. Нина Валентиновна попрощалась со мной и отправилась домой, и ее дальнейшей судьбы я не знаю. Право слово. Но теперь меня мучит беспокойство - не стала ли и Нина Валентиновна жертвой тех негодяев, которые сорвали с вашей крыши шифер?

– Черепицу.

– О, пардон, черепицу. Еще абсенту?

– Не откажусь. Спасибо. Я расположен вам верить, доктор. О да, выпьем, конечно, выпьем… Кто знает, вдруг в нашем поселке орудует шайка хулиганов?

– Которая похищает чужих жен, разбивает в прах мамины сервизы и срывает шифер,- услужливо подсказал Викентий.

– Черепицу!

– Черепицу. Тысячу извинений. Еще абсенту?

– Мм-мерси. Пп-пожалуй, я пп-пойду подам заябл… заявление о розыске моей пропавшей черепицы. То есть жены. То есть маминого сервиза. Вы только подумайте - стеклянная богемская черепичная жена! Девяносто шесть предметов!

– Я вас провожу.

– Д-да, будьте д-добры, а то у вас в д-доме так в-ветрено, ск-квозит…

Викентий честно проводил Олега Андреевича до дома. Мало того, ввел того внутрь жилища, уложил на тахту, а заодно и оценил масштабы разгрома минувшей ночью.

– Ого,- присвистнул он.

Олег Андреевич, вольготно раскинувшись на тахте, спал сном пьяненького праведника. Три рюмки будничного абсента свалили его замертво.

«Странно»,- подумал об этом алкогольном феномене Викентий. А потом вдруг вспомнил, что бог Ндунги, бог пьяного веселья, пообещал взять мужа Нины Валентиновны под свой небожительный патронаж.

– Простите, Олег Андреевич,- склонил голову Викентий.- Похоже, в ближайшее время у вас начнется жестокий запой.

Он вернулся домой. В комнатах было свежо, гулял легкомысленный ветерок.

– Черепица, значит? - спросил Викентий у ветерка.- Стекла в теплице, не так ли? Бумаги любимого мужа, драгоценный сервиз из девяноста шести предметов и собственные платья?! Почему, Нина?! Откуда в вас такая воистину ураганная склонность к разрушению?!

– Отк-у-у-уда? - в тональности ре-мажор протянула Нина Валентиновна.- Да если б вы только знали, как мне все это надоело! В эту проклятую черепицу-у-у-у муж вбухал кучу денег, а мне даже не позволил купить новые босоножки! А эта теплица! Да сгори она синим пламенем! Потому что я ненавижу-у-у выращивать всякие огурцы и тыквы, а муж упорно заставляет меня возиться с рассадой и тяпкой! Вот ему рассада! Вот ему огурцы!

– А сервиз? Цветное стекло! Девяносто шесть предметов! Как у вас только рука (или что там у вас теперь есть) поднялась?

– Я на этот сервиз никогда без ужаса смотреть не могла! Верх безвку-у-у-усицы! И свекровь, эта крашеная змея, подарила его нам только для того, чтобы проверять, как часто я протираю пыль на всех этих блюдцах-сливочниках-чашках! А теперь нет их! Все вдребезги-и чашки, и сливочники! Числом девяносто шесть!!! И, предвидя ваш вопрос о том, почему я изорвала в клочья свои платья, отвечу: потому что я стою большего. Я достойна носить лучшую одежду, а не это тряпье! И я безумно рада, что оказалась ветром, что получила возможность сделать то, о чем раньше и мечтать не могла!!! А если бы вы знали, что я сделала с галстуками своего мужа! Он же их боготворит!