— Как Илья Муромец что ли?

И все трое рассмеялись, а Ермократьев ещё и покраснел.

Всех коней с конюшни разобрали повстанцы. Ещё не успели выехать со двора, как увидели пламя — Ермократьев поджёг дом.

— Зачем? — спросил Махно с неудовольствием.

— Пусть горит осиное гнездо.

— Он бы ещё сгодился коммунарам. Ну да ладно.

Когда они отъехали с версту от горящей усадьбы, Нестор из тачанки подозвал Ермократьева.

— У тебя там под кукурузой, часом, пулемёта не найдётся?

— Какой вам нужен?

— Лучше «Максим».

— Найдём, Нестор Иванович, расшибёмся, а найдём.

— Тогда двинем на Гуляйполе.

Лепетченко, сидевший на облучке и правивший конями, обернулся:

— Нестор Иванович, попробуем? Да?

— Гуляйполе не девка, Саша, чтобы пробовать. Будем брать.

— И-эх, — взликовал Лепетченко и замахал над головой ремёнными вожжами. — Н-но, гнедые, наддай.

И застоявшиеся сытые кони «наддали» так, что лодкой на волнах закачался кузов тачанки и в ушах Нестора засвистел тёплый степной ветер, выжимая слёзы с торжествующих глаз. Ему теперь казалось всё по силам.

За несколько вёрст до Гуляйполя Махно остановил отряд и строго-настрого наказал:

— В Гуляйполе никакой стрельбы, товарищи.

— А если они начнут? — спросил Ермократьев.

— Не начнут. Не забывайте, что мы ныне отряд державной варты под командой штабс-капитана Шепеля. И сделать все должны как можно тише.

— А если всё же доведётся стрелять?

— Только по моей команде. Я не хочу в Гуляйполе лишних жертв. А уж за красного петуха, — Нестор строго взглянул на Ермократьева, — расстреляю на месте.

Так и въезжали в Гуляйполе: впереди на щегольской тачанке с пулемётом штабс-капитан, за ним конный отряд в полсотни сабель. Сторожевой пост на въезде даже не шевельнулся. Отряд стройными рядами продефилировал мимо.

Тачанка подкатила к немецкому штабу, тому самому, на который дважды безуспешно покушался Нестор. Махно соскочил с подножки и решительным шагом направился к крыльцу. В дверях стоял часовой. Нестор, козырнув ему, сказал:

— Срочный пакет от гетмана.

Войдя в приёмную, увидел вскочившего из-за стола адъютанта. Но и тому не дал рта раскрыть:

— Командир на месте?

— Да. Но он занят...

— Я курьер гетмана.

Нестор распахнул дверь. Полковник сидел за большим столом в дальнем конце комнаты, рядом стоял офицер с бумагами.

Увидев вошедшего штабс-капитана, полковник нахмурился и, сверкнув из-под пенсне ледяным взглядом, спросил:

— Что вам угодно?

Нестор выхватил пистолет, в мгновение уложил опешивших офицеров и тут же повернул назад в приёмную. Появление его там с ещё дымящимся пистолетом произвело на адъютанта (слышавшего выстрелы) нужное действие. Махно увидел его уже с поднятыми руками.

— Вы хотите жить?

— Я, я... да, да.

— В таком случае ступайте немедленно в казарму и выводите солдат на митинг. Вы поняли? На митинг, стало быть, без оружия.

— Я, я... да, да.

— Если вздумаете вывести с оружием, будете немедленно расстреляны. Я Махно. Ваш гарнизон окружён и в случае сопротивления будет немедленно уничтожен. Порежем пулемётами.

— Я поньял.

— Ступайте. Заодно снимите часового у крыльца.

— Я не имею прав... он подчинён начальник караул.

— Скажите ему, что будет убит, если вас ослушается. Исполняйте.

Адъютант опустил руки и шагнул к выходу, когда Нестор ухватил его за кобуру.

— Начнём с вас, лейтенант, — и вытянул пистолет. — Ступайте и берегите вашу жизнь.

Когда Нестор вышел из штаба, часового на входе уже не было. Отметил про себя: «Исполнительный лейтенант».

Площадь была окружена повстанцами. Лепетченко, покинув облучок, пристроился у пулемёта. «Ну что ж, вполне убедительно. Что-то мои анархисты спят, — думал Нестор. — Надо было предупредить их».

Адъютант вывел роту солдат на площадь. Махно прошёл к тачанке.

— Саша, живо на облучок, подворачивай к ним. Я буду выступать.

Тот подъехал к построившимся солдатам.

Махно покрутил головой, ища взглядом адъютанта: «Неужто сбежал?» Но нашёл его на левом фланге строя, видимо, он не выводил, а выгонял солдат из казармы и потому оказался сзади. Нестор призывно махнул ему рукой: идите сюда.

— Я буду говорить, вы будете переводить меня.

Адъютант кивнул: согласен.

— Товарищи солдаты, я знаю, вы в мирной жизни были рабочими и крестьянами. А мы такие же труженики, как и вы. Я, Нестор Махно, из крестьян...

Нестор заметил, как при упоминании его имени посерьёзнели лица, и солдаты даже перестали шевелиться.

— Вы посланы убивать нас — своих братьев по труду, по классу. Но я, как анархист-коммунист, говорю вам: не туда стреляете, товарищи. Стрелять надо во власть и в нашу и в вашу. Только власть — враг народа. А мы, рабочие, друг другу братья. Поэтому анархисты-коммунисты села Гуляйполе предлагают вам вернуться на родину. Для этого каждый получит по 500 рублей на дорожные расходы.

Солдаты зашумели, весело запереглядывались. Один что-то прокричал по-немецки.

— Что он сказал? — спросил Махно лейтенанта.

— Он сказал, как командир пускать будет?

— Скажи, что командир как гарнизонная власть расстрелян. И что будет расстрелян любой офицер, препятствующий солдатам возвращаться на родину.

Адъютант перевёл, и его слова были встречены ликованием.

— Лейтенант, но здесь ведь мало народу, где остальные?

— Да, здесь только рота охраны. Один батальон в Пологах, а другие роты в Рождественке и Фёдоровке.

— Но штаб полка здесь?

— Да, штаб полка был здесь.

— Кто был у командира, когда я вошёл туда?

— Начальник штаба.

Новость о том, что Махно уже в Гуляйполе и митингует на площади перед солдатами, быстро распространилась по селу. Люди спешили туда, анархисты вытаскивали припрятанное оружие. Среди спешащих на площадь слышались голоса: «Нестор Иванович вернулся!», «Значит, каюк варте». «Что варта, он уже немцев разгоняет».

Нестор, играя на самых дорогих чувствах солдат, на любви к семье, ярко расписывал им, как ждут их дома любимые жёны и дети. Он видел, как на площадь сбегались жители, кто-то радостно махал ему рукой. Первым из анархистов он заметил Каретникова, поманил его к себе, и когда лейтенант стал переводить солдатам очередной отрывок махновской речи, сказал скороговоркой: