– Он прислал мне письмо, – мрачно отозвался Доминик.

– Ну и что в этом такого?! Он твой брат, понятно, что ему некому больше написать, кроме тебя и дяди, да и тот сейчас занят. Новая молодая жена, старые, как мир, обязанности… Ну, ты понял, на что я намекаю?

– Не дурак! Мы не разговаривали, кажется, почти вечность, так мне показалось…

– Я ошеломлена! Так позвони ему.

Он обернулся.

– Помнишь, вы не ладили?

– Я всегда только защищалась от него. От его мерзких слов, Доми, ты же знаешь.

– Он хороший человек, я не мог себе даже представить, что мой брат станет врагом моей жены!

– Он им сам захотел стать. Давай оставим разногласия в прошлом и начнем заниматься своими делами. Иди сюда, – она похлопала ладонью по свободной половине кровати.

– Я так давно его не видел и не слышал, что иногда с трудом припоминаю его голос.

– Полгода не так уж и много, любимый. Иди ко мне, согрей, а то мне холодно! – она протянула к нему руки с длинными пальцами, украшенными двумя кольцами. В одном из них был огромный бриллиант, сверкающий при каждом движении тела, наряженного в шелковую сорочку. – Тогда ты его прогнал, Доми. Не кто-то другой.

Это было сказано не грубо, но не к месту и не вовремя, потому что Доминик пребывал на меланхоличной волне и мог принять эти слова близко к сердцу. Они на самом деле ранили его, и он опять отвернулся к окну, словно думая, что этот ливень смоет грусть и тоску.

– Он слишком много себе позволял! – продолжала брюзжать Элиза.

– Много! – хмыкнул Доминик. – И это говорит та, которая сама не умеет держать острый язычок за зубами. Я помню, как ты опозорилась на глазах у Майка, и тебе при этом было наплевать, что он подумает, что я подумаю обо всем этом. Я защищал тебя, прикрывал, всегда подставлял плечо, но не для того, чтобы ты потом его осуждала!

– Так не подставлял бы тогда. Чего ради? А, Доми?

– Не называй меня так, слышишь, – разозлившись, он подлетел к дубовой двери.

– Не заводись, ради бога. Ему совсем нет места в нашей жизни, и ты это прекрасно знаешь!

– Не городи чепуху, он мой старший брат, он никогда меня не бросал. Ему всегда будут рады, и ты примешь это беспрекословно!

– С чего вдруг? – она сказала это скорее себе, нежели ему. – Может, еще начнешь выбирать, с кем тебе остаться?!

Доминик равнодушно посмотрел на Элизу.

– Никогда не мог понять твоей ненависти, хоть и потакал ей, а теперь жалею, – он вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.

– Майкл Эсм. Где бы ты ни появился, всюду сеешь раздор. Ненавижу тебя…

Она не заметила, что муж оставил щель в двери и прекрасно слышал ее тихое бормотание. Дверь закрылась.

Дом в Торонто принадлежал его жене, Элизе Шетти. Ее дедушка перебрался из Индии в США, в город Денвер. Оттуда, удачно скопив капитал, – в Канаду, в Эксимо-Пойнт, на берега Гудзона. И только внучке посчастливилось перебраться в деловой центр Канады – Торонто, с его огромными возможностями в сфере бизнеса и рекламы.

Здесь началось стремительное восхождение Элизы. Ей было под силу находить общий язык с жителями далекого Востока, с хмурыми светловолосыми северянами, с любыми другими жителями планеты, кроме Майкла Эсма – брата ее мужа. Так сложилось само или тому виной был острый язычок Элизы? Доминик не знал: время было упущено, и теперь ни из кого не вытянуть правды.

Дом был полон тепла и роскоши, но не такой, как во дворцах, нет – здесь было уютно: мягкая светлая кожаная мебель, полосатые черно-белые обои, бра, люстры, торшеры в виде бокалов. На кухне стеклянные столешницы и много сочного апельсинового цвета. Окна во все стены.

На улице, прямо на газоне, высился стеклянный купол, закрывающий голубую воду бассейна на время непогоды.

Атлантический океан посылал к ним свое тепло и прогревал воды озера Онтарио. Ночью, при свете огромной луны, оно становилось мостиком в далекую сказку, в иной, фантастический мир. Доминик любил смотреть на него с балкончика гостиной с горячей чашкой капучино, обнимая, по обыкновению, Элизу за талию. Но не сейчас. Сейчас он должен был остаться наедине с собой.

Все обдумать, решить, наконец, чего он хочет от себя, в первую очередь, а потом уже думать о супруге.

На балконе был предусмотрен шатер, поэтому в зонте он не нуждался, а только смотрел, как мощные серебряные стрелы обрушиваются на крышу стеклянного бассейна.

Они жили в тихом районе Торонто. Невдалеке сверкали желтые и красные огни небоскребов и зданий пониже. Жизнь в городе кипела круглые сутки.

Доминик сжал кулаки и запрокинул голову, пытаясь наполнить легкие невесомым воздухом. Почувствовать его запах, впитать в каждую клеточку ускользающий дождь, осознать, ради чего он сам здесь стоит. Он выключил бормочущий телевизор в зале, опустился в мягкие подушки дивана и уснул до утра.

Элиза подкралась, тихо, как кошка, и присела совсем рядом, подтянув сверкающую сорочку и обнажив бедро до середины. Провела нежно пальцами по его гладкой щеке и поцеловала в краешек губ.

– Просыпайся, у нас еще есть время на шалости, – тихо мурлыкала она ему на ухо, а он старательно прикрывал глаза ладонью.

Расстроившись, она было захотела уйти, но он остановил ее, крепко вцепившись в запястье и рывком толкнув на диван.

– Вот это другое дело, – она смахнула с правого глаза белый локон и возбужденно задышала.

Он целовал ее быстро, грубо, как она любила. Сильно, иногда до синяков сжимал в руках ее мягкое теплое тело. Она просила скорей с ней разделаться, овладеть, заставить почувствовать экстаз от близости, который она от природы получала мгновенно.

Когда он вошел в ее трепещущее от желания тело, его лицо осветил луч солнца – теплый, непритворный, встречающий людей каждый день без обещаний и обид. Доброе солнце целовало мир просто так, оно просто было, как когда-то его Элиза была с ним и душой, и телом. Теперь она тоже была рядом, но очень давно перестала его греть, поэтому он быстро закончил свое дело и надолго ушел в душ.

Утром во дворе Доминика ожидал новый сверкающий черный «опель», шумные дороги города и гомон голосов в каждом, даже самом узком проулке. Таков центр любого города мира. Ему посчастливилось стать частью этого огромного прекрасного города вдали от тихих лугов Англии. Это было так давно, что он уже не видел свою жизнь другой.

Доминик подъезжал к деловому центру Торонто. Его офис был в небоскребе First Canadian Place. Отсюда открывался чудесный вид на самое высокое сооружение города – телевизионную башню Си-Эн-Тауэр. Семидесятидвухэтажная башня когда-то считалась самым высоким сооружением в мире.

Он был винтиком в сети банков, главный офис Bank of Montreal (ВМО) стал для него домом и жизнью. На работе он не думал ни о чем другом и был недоступен даже для звонившей жены. Он отключил телефон, поморщившись, забросил его в пустую мусорную корзину и устало откинулся в кресле.