Я задрожала, а с моих губ сорвался вопрос раньше, чем я успела себя остановить.

- Это она, да? Она нанесла эти порезы?

И когда он распахнул глаза, мне уже не понадобился его ответ. Потому что впервые в жизни Никита сказал правду ни произнеся ни слова.

Мне кажется, словно я тону и никак не могу выбраться на поверхность. Где-то там сверху сияет солнце, призывно манит, зазывая к себе. Откуда-то издали доноситься противный дребезжащий звук, на который почти не обращаю внимания. Мне хорошо, тепло и уютно. Никакой тревоги, страха, паники и бессонницы от постоянных кошмаров. Руки медленно перемещаются по водной глади, касаясь поверхности изнутри, и я пытаюсь сосредоточиться. Но чем больше пытаюсь – тем быстрее погружаюсь на темную глубину, стараясь игнорировать звенящий звук где-то вдалеке.

Не знаю в какой момент я очнулся. Словно кто-то крикнул мое имя, позвал. Заорал так, что едва не лопнули в кровь перепонки, после чего я очнулся уже посреди залитой переполненной ванной. Снаружи кто-то отчаянно долбился в мою дверь, а вокруг все плавало – словно у меня тут озеро Байкал разлилось.

- Твою мать, - выдохнул, выбираясь из ванной, перекрывая воду и едва не падая, ударился об дверцу стиральной машинки, матерясь. Ступил на мокрый коврик, выжимая из него еще воды и спешу в коридор, распахивая дверь перед своей соседкой. Она растрепана в халате, смотрит на полуголого меня с мокрыми волосами и в одном полотенце на бедрах, пытаясь вспомнить разговорную речь.

Получается плохо, пока только рот открывает точно рыба.

- Я вас залил, Галина Святославовна, знаю, - выставляю руку вперед и улыбаюсь, как можно беспечнее. – Я все оплачу, не волнуйтесь.

Внутри все еще сжато в большой напряженный ком, готовый вот-вот взорваться миллионами различных эмоций и воспоминаний. Скручивает живот, учащается дыхание, но внешне стараюсь не показывать свою панику. Хорошо, что мокрый – не видно струящийся холодный пот по телу.

- Рома! – возмущается, очнувшаяся наконец, женщина, запахивая полы своего светлого халата и грозно посмотревшая на меня из-под рыжей кудрявой челки. – Я полчаса до тебя достучаться пыталась! Уже в полицию звонить хотела и скорую вызывать.

Я был полчаса под водой? Нет, наверное, заснул, а потом сполз по краю. Ей совсем не обязательно знать, что я нахлебался воды и она сейчас неприятно щекочет уши внутри.  И еще забила носовые пазухи.

Оглядываю унылую обстановку своей съемной квартиры и провожу рукой по влажным волосам, стараясь вести себя беспечнее.

- Все нормально, правда. Просто уснул, - выдохнул я, не давая Галине Станиславовне вставить еще словно. Просто закрываю дверь, отделавшись пространственным:

- По ногам дует, стою тут голый. Извините еще раз.

Щелчок, замок, благословенная тишина и твердая поверхность двери, отделившая меня от всего мира. Один тяжелый вздох и утро нового дня можно считать начавшимся в эту секунду. Перешагиваю брошенные вчера впопыхах ботинки, затем шлепаю в сторону ванной комнаты, оставляя влажные следы. На уборку уходить почти час, затем быстрое споласкивание в прохладном душе, уносящее с собой тревожность и необъяснимый страх. Джинсы, кашемировый свитер, носки – все в тон черного цвета. Даже часы, отмеряющие мой пульс, - и те черные.

На работу не тороплюсь – меня там никто не ждет. Аня третий день не появляется в конторе, а я не пытаюсь ее найти. В какой-то момент просто все спускаю на тормоза и позволяю себе плыть по течению. Работа, бумаги, звонки, неверные жены и девушки. Сегодня обед с Ириной, а на следующей неделе у меня новый клиент. В принципе, хорошо. Можно без секретарши обойтись, деньги целее. Еще пара дней прогулов – могу с чистой совестью ее уволить.

Где-то внутри снова нарастает ком. Он не исчез – стал еще больше и ждет своего часа, чтобы взорваться. Слегка колеблется, пока я сажусь в автомобиль, который забрал вчера из автомастерской. Немного звенит в ушах, кровь стучит в висках, а я продолжаю улыбаться людям на ходу. В кафейне, покупая чашку черного кофе без сахара. В магазине – выбирая обед.

- Пакет? – хлопает длинными ресницами кассир, одергивая форму «Пятерочки». На ее бейдже имя «Инга» и она старательно избегает лишних движений. Повсюду камеры, охрана и менеджер бродит вокруг точно коршун.

- Нет, спасибо, - отвечаю с той же искусственной улыбкой и забираю свой упакованный сэндвич не первой свежести. Да пофиг, не умру же я немного прокисшего майонеза? В крайнем случае спасет таблетка.

У офиса оттирается – кто бы мог подумать – Дмитрий. Бывший парень Ирины, скромно подпирает широкой спиной немного шершавую, чуть ободранную стену и смотрит на меня оленьим взором. Видок у него так себе. Глаза красные, будто он не спал и бухал неделями. Сегодня у меня на редкость лирическое настроение: я забил на сеанс психотерапии, так что Гриша обрывает мой телефон. Звонит, звонит, звонит, но я не беру трубку. Вместо этого открываю дверь, а щелчок замка кажется пущенной из пистолета пулей.

Ба-бах – выстрел прямо в голову с расстояния в шаг. Разум на секунду мутнее, потому не помню, как здороваюсь и приглашаю войти. Не слышу его слов, ибо все уши залиты кровью, мозговой жидкостью. Вдыхаю запах пыли, спертости – окна не открывал уже три дня. Пересекаю приемную и распахиваю окно, впуская морозный воздух, позволяя нескольким листкам на грязном столе Ани пуститься в свободный пляс по офису.

- Слушайте, я знаю, что уже поздно просить. Но вы не могли разорвать наше соглашение? Чувствую себя мерзко, хотя умом понимаю, что Ира виновата. Но… Это же неправильно, - бормочет Аверина, шаркая ногой в грязном ботинке по моему линолеуму, оставляя парочку черных полос. Щеки краснеют, в сочетании с рыжей бородой смотрится забавно – будто переспелый помидор. Смотрю на его жалкие попытки затереть грязь, как он мечется туда-сюда, пытаясь найти тряпку и оттереть полосу, пока я вдыхаю успокаивающий горьковатый дым сигареты. Легкие переполненные и готовы взорваться. В горле першит, в висках стучит, внутренний ком сдавлен и напряжен.

- Можно, - равнодушно отвечаю, бросая на Анин стол телефон, падая в ее кресло. Блин, что она с ним делала, что его набок перекосило? Подо мной что-то хрустнуло, отчего я вздыхаю – сейчас рухну вверх ногами, вот будет красота.

- Значит… вы отмените договор? – осторожно спрашивает Дима, а я закатываю глаза. Да, сейчас будет тема про деньги. Верните, у меня голодает хомяк, спасите – я не хотел.

Ненавижу их.

Ненавижу их всех.

- Ага, - отвечаю, сбрасывая пепел прямо в Анину кружку. Внутри разгорается огонечек злорадства, медленно подогревающий мой разросшийся внутренний ком. Интересно, если он лопнет, я умру от сепсиса собственных ядовитых мыслей?

- Имейте в виду, в договоре прописана неустойка. Так же все затраты будут вычтены из суммы вашего договора, - комментирую автоматически словно робот-компьютер, почти не глядя на Дмитрия, неловко переступающего с ноги на ногу.