пренебрежительному тону, действительно мешаю.

Эшер испепелил ее взглядом.

— Ее зовут Элла. И я запрещаю тебе с ней разговаривать, — прорычал он.

Мгновение она меня разглядывала, затем положила чертежи на стол, заваленный бумагами и оружием.

— Ты правда не хочешь, чтобы я поехала с тобой? — грустно спросила она.

Я нахмурилась. Во мне взыграла ревность, и пока я молча наблюдала за сценой, меня так и подмывало вставить слово.

— Уверен, тебе есть чем заняться, — возразил Эшер, разворачивая чертежи.

— Ну возьми меня! — заканючила Хэзер, кладя руку на стол. — Тебе опасно ехать одному…

— Он будет не один, — не удержавшись, встряла я.

Эшер с легкой улыбкой поднял на меня глаза. Невольница развернулась с ошарашенным видом.

— Ты берешь с собой ее? Ее?

Взгляд Эшера потемнел, улыбка испарилась. Он холодно ответил:

— Убирайся.

Хэзер сжала кулаки и не двинулась с места.

Я ахнула, когда Эшер, потеряв терпение, схватил со стола первый попавшийся ствол и быстро зарядил его.

— Я не люблю повторять, Хэзер, — процедил он, наводя на нее пистолет. — Если ты сейчас же не выметешься отсюда, я всажу тебе пулю в лоб, а потом перережу глотку… И со вчерашнего дня мне очень хочется это сделать.

От его хриплого рокочущего голоса я задрожала, вспомнив того Эшера, от которого натерпелась в самом начале. Неудивительно, что Хэзер поджала хвост. Она сбежала по лестнице и со всей силы шваркнула входной дверью.

Несколько минут протекли в молчании, потом Эшер метнул в меня озорной взгляд и прошептал:

— «Он будет не один»…

Я досадливо поморщилась. Необязательно напоминать о словах, которые я произнесла в порыве ревности.

Он медленно приблизился. Его шаги эхом разносились по комнате, довольная улыбка будила во мне убийственные порывы, а вот стальной взгляд очень нервировал.

— Мне не нравится твоя невольница, — попыталась оправдаться я.

Я чувствовала себя совсем маленькой рядом с его внушительным телом.

— Не только тебе, но по другим причинам…

— Она ужасная, — пробормотала я, отступая, пока не уперлась в стену.

— Знаю, — бросил он, вглядываясь в мое лицо. — Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы она меня сопровождала? Предпочитаю твою компанию.

Сердце сбилось с ритма, но я быстро взяла себя в руки. Ни в коем случае нельзя поддаваться, иначе победа достанется ему слишком легко.

— Для человека, который избегал меня весь год, ты как-то чересчур близко подошел, — заметила я.

Подняв руки, он отступил, и я с большим удовольствием послала ему торжествующую улыбку. Не сводя глаз с моих губ, Эшер в свою очередь ухмыльнулся.

— Ты готова?

— Почти, — ответила я, направляясь к двери. — Поторопись. Чем быстрее вернемся, тем раньше я увижу свою тетю.

— Ты же знаешь: я очень не люблю, когда мне указывают, что делать, — заметил Эшер.

— Ты же знаешь: мне теперь плевать, что ты любишь, а чего не любишь.

Я уже собиралась выйти, но меня задержал его нехороший смешок. Он пробормотал у меня за спиной:

— Что ж, продолжай играть с моим терпением, а я доставлю себе удовольствие, поиграв с твоими голосовыми связками, мой ангел.

Я сглотнула, прекрасно поняв, что он имел в виду, и постаралась выровнять сбившееся дыхание. Затем поспешила в свою комнату, чтобы дособирать сумку для Лас-Вегаса.

Хотелось поскорее покончить с этим заданием и получить уже адрес тети. Я твердо намеревалась ее повидать, и меня грызло нетерпение. Ее многолетнее молчание терзало меня не меньше, чем то, как обращались со мной мужчины.

Мною владели двойственные чувства: она была единственным родным человеком, и я цеплялась за мысль, что благодаря мне ей живется лучше. Но еще хотелось, чтобы она поблагодарила меня, чтобы повинилась в том, что попросила пожертвовать собой ради нее, когда мне было всего шестнадцать.

По спине прошла знобкая волна, когда я вспомнила Джона: предательские уговоры, натянутую улыбку и фальшивую любезность в первую неделю моего пребывания. Потом он явил свое истинное лицо и свои извращенные планы, как зарабатывать на мне деньги…

Все те мужчины, их руки, их голоса над ухом, их губы… Я вновь переживала эти ощущения, как будто все произошло вчера.

Внутренности скрутило, я кинулась в ванную, чтобы вывернуть содержимое желудка, и осела на пол рядом с унитазом. Задыхаясь, я попыталась прийти в себя и отогнать демонов, которые постоянно теснились рядом.

И не собирались никуда уходить.

Я знала, что обречена жить с ними до конца дней. Но я этого не хотела. Просто больше не могла.

Уже собираясь спуститься, я со второго этажа полюбовалась Эшером. С сумкой на плече и сигаретой в клюве он надевал в холле свою кожанку. Почувствовав мой взгляд, он поднял голову и коротко кивнул, приглашая вниз.

У дверей к моим ногам прижался Тат. Меня кольнула вина за то, что оставляю пёселя совсем одного.

— Киара приедет через несколько минут, не беспокойся за него.

Я нагнулась и обняла маленького пушистика. Эшер прищелкнул языком.

— Ты ревнуешь к собаке, это смешно! — язвительно заметила я.

Когда я выпрямилась, он снял с моего плеча сумку и жестом предложил пройти.

Эшер в роли джентльмена: сезон второй, явление первое.

Мы спустились в гараж. Эшер распахнул дверь и пропустил меня вперед.

Сезон второй, явление второе.

Наступил миг, которого я боялась: я оглядела машины, одна мощнее и страшнее другой. Интересно, в которой из них я буду дразнить смерть бок о бок с дьяволом.

Я залезла внутрь черной машины, чьи ослепляющие фары только что загорелись. В нос ударил запах кожи. Эшер бросил наши сумки на заднее сиденье и тоже уселся.

Сердце забилось сильнее. Его близость бередила нервы, я чувствовала рукой его руку, и по коже побежали мурашки.

Взревел мотор. Я съежилась на сиденье, и он хмыкнул.

— Вижу, кое-что не изменилось, — поддел он.

— Ты о чем? О своих секретах или о своем вранье? — ядовито поинтересовалась я. — Тогда верно. Ничего не изменилось.

— Я ничего не говорил.

Через несколько секунд мы покинули его владения.

Я стала смотреть на луну, которая сопровождала меня бессонными ночами. Иногда она напоминала мне собственную душу, изрытую шрамами, как лунная поверхность — кратерами. Она невольно напоминала и Эшера, каким он был год назад, — человека, обратную сторону которого я видела лишь глубокой ночью, а утром он становился совсем другим.

— О чем думаешь?

— Ни о чем, — ответила я, не оборачиваясь.

— У меня вопрос. Ты… ты действительно все прочитала?

Я замерла. Он говорил о своих дневниках.

— Ты уже задавал мне этот вопрос, — спокойно ответила я. — И у меня все тот же ответ. Да,