VII — своего верного подданного, которого он сделал рыцарем ордена Бани. Генрих VIII также любил старого Уайета; среди почетных должностей, пожалованных ему, была должность коменданта Норвичского замка, на которую он был назначен вместе с сэром Томасом Болейном. Так завязывались узлы фортуны: отец Томаса Уайета сдружился с отцом Анны Болейн, его будущей дамы и королевы; история с котом, однажды позабавив короля, в критический момент могла спасти жизнь сына того самого, спасенного котом, узника.

Здесь, при дворе, и встретился молодой Уайет с юной Анной Болейн, вернувшейся в 1521 году из Франции, где, будучи фрейлиной королевы, она довершила свое образование и приобрела придворный лоск. Смуглая, черноволосая, с выразительными черными глазами и нежным овалом лица, она сразу приобрела много поклонников. Анна прекрасно танцевала и играла на лютне. У нее были красивые руки; впоследствии, когда злая молва превратила ее в ведьму, стали говорить, что она была шестипалой: друзья уточняли, что речь шла о небольшом дефекте ногтя. Ее распущенные до пояса волосы с вплетенными в них жемчужными нитями были совсем не по моде того времени, но она их носила так. Она затмевала анемичных дам английского двора и своими талантами, и остроумным изяществом разговора. Мог ли Уайет не обратить внимание на ту, кому посвящал стихи Клеман Маро, мог ли сам не принести ей поэтической дани?

В точности неизвестно, когда король Генрих обратил свой благосклонный взор на красавицу Анну Болейн. История соперничества монарха и поэта — тема многочисленных легенд и исторических анекдотов. Мы не знаем, какова была природа той куртуазной игры, которая уже связывала Анну с Уайетом; но ясно, что после появления на сцене влюбленного Генриха VIII ситуация для придворного создалась непростая. В сонете «Noli me tangere» («Не трогай меня»), переложенном с итальянского, он уже говорит об Анне, как о запретной дичи королевского леса.

Noli me tangere

Кто хочет, пусть охотится за ней,

За этой легконогой ланью белой;

Я уступаю вам — рискуйте смело,

Кому не жаль трудов своих и дней.

Порой, ее завидя меж ветвей,

И я застыну вдруг оторопело,

Рванусь вперед — но нет, пустое дело!

Сетями облака ловить верней.

Попробуйте и убедитесь сами,

Что только время сгубите свое;

На золотом ошейнике ее

Написано алмазными словами:

«Ловец лихой, не тронь меня, не рань:

Я не твоя, я цезарева лань».

По некоторым сведениям, к тому времени среди любовниц Генриха уже была сестра Анны, Мария, и король предполагал, что легко удвоит счет. Встретив сопротивление, он тоже заупрямился и повел осаду по всем законам военной стратегии. Но крепость оказалась хорошо защищенной и не сдавалась в течение целого ряда лет — случай единственный и неслыханный в практике короля. Надо сказать, что королева Екатерина сама рыла себе яму, поддерживая целомудренное поведение своей фрейлины: она старалась не отпускать ее от себя, часто играла с ней в карты целыми вечерами, терзая влюбленного короля, и так далее. Если бы Екатерина повела себя иначе, король, возможно, сумел бы одержать победу — и охладеть; Анна предвидела такой вариант, ей не хотелось повторить судьбу сестры: она желала получить всё или ничего. Наконец, король заговорил о женитьбе. Это означало развод с испанкой, разрыв с Римом; но Генрих решил идти до конца.

Рассказывают, что примерно в это время Генрих VIII получил у Анны перстень в залог ее согласия на брак. Томас Уайет еще раньше завладел маленьким бриллиантом, принадлежавшим Анне: он как бы играючи взял его и спрятал за пазухой; дама попеняла ему и потребовала возвращения вещицы, но кавалер не отдавал, надеясь на продолжение галантной забавы. Владелица больше не возобновляла иска, так что Уайет повесил бриллиант на шнурок и носил на груди под дублетом. Случилось вскоре, что король Генрих играл в мяч с придворными, среди которых были сэр Фрэнсис Брайан и Томас Уайет, и будучи весело настроен, стал утверждать, что один особенно удачный бросок принадлежит ему, — хотя все видели противоположное. Уайет вежливо возразил, но король поднял руку и ткнул в воздух указательным перстом, оттопыривая при этом мизинец, котором блестел перстень Анны Болейн: «А я говорю, Уайет, это мой бросок».

Поэт приметил перстень, но, чувствуя, что король в добром расположении духа, решил поддержать игру и когда Генрих повторил во второй раз: «Уайет, он мой!» достал шнурок с бриллиантовой подвеской, известной королю, и сказал: «Если Ваше величество позволит, я измерю этот бросок: надеюсь, что он все-таки окажется моим». С этими словами он наклонился и стал вымерять шнурком расстояние; король же, признав бриллиант, отшвырнул мяч и сказал: «Коли так, значит, я обманулся» — и не продолжал игры. Многие бывшие при том придворные не уразумели ничего из этого происшествия, но были такие, что поняли и запомнили. (Джордж Уайет, «Некоторые подробности из жизни королевы Анны Болейн»).

В 1532 году Генрих жалует Анне Болейн титул маркизы Пембрук, тогда же она становится его любовницей. В январе 1533-го выясняется, что Анна беременна, и король тайно венчается с нею. Спустя несколько месяцев брак легализуется и состоится коронация, сопровождаемая трехдневными торжествами и водным праздником. Анна, как Клеопатра, в золотом платье, с распущенными черными волосами, восседает на борту галеры, украшенной лентами, вымпелами и гирляндами цветов. Два ряда гребцов, налегая на весла, влекут корабль вперед, сотни меньших судов и суденышек сопровождают его. Тауэр, подновленный и сияющий, встречает королеву музыкой, знаменами, триумфальными арками и толпой разодетых придворных. «Цезарева лань» заполучила, наконец, свой золотой ошейник.

III

По наблюдениям современной критики,[11] образы охоты и соколиной ловли играют важную роль в стихах Уайета. С образом лани связан и его знаменитый шедевр — стихотворение «Они меня обходят стороной»:

Они меня обходят стороной —

Те, что, бывало, робкими шагами

Ко мне прокрадывались в час ночной,

Чтоб теплыми, дрожащими губами

Брать хлеб из рук моих, — клянусь богами,

Они меня дичатся и бегут,

Как лань бежит стремглав от ловчих пут.

Мы порой недооцениваем психологическую сторону ренессансной лирики, представляя ее игрой с некоторым набором условных тем и образов. Но ведь эти люди знали и умели многое, чего мы сейчас не знаем и не умеем. Скажем,