В первую очередь мы думали поработать с Бернардом Эдвардсом и Найлом Роджерсом. Мы были давними фанатами группы Chic и мельком виделись в студии, когда Blondie записывала Eat to the Beat, а они работали с Дайаной Росс. Впоследствии мы познакомились поближе.

У Chic было достаточно прибыльных хитов вроде Le Freak и Good Times, а у нас – свои коммерчески успешные композиции, такие как Heart of Glass, The Tide Is High и Rapture. Мы и они занимали разные ниши; иногда мы пытались подражать им, а они – нам. Интересно было посмотреть, что получится, если мы попробуем создать нечто на стыке. К счастью, мы были им любопытны в той же мере, что и они нам. Это было до того, как они стали работать с Дэвидом Боуи над альбомом Let’s Dance и с Мадонной над Like a Virgin, так что мы оказались первыми рок-музыкантами, с которыми они решили посотрудничать в таком ключе. Сборник впоследствии назвали KooKoo.

Это было полноценное сотрудничество. Найл и Бернард написали четыре песни, Крис и я – тоже четыре, и вчетвером мы сочинили еще две. Записываться было дико весело. Сессия начиналась с того, что они травили расистские анекдоты. У меня иногда челюсти болели от смеха. В Jump Jump на бэк-вокале у нас выступили Марк Мазерсбо и Джеральд Касале из Devo, причем в буклете их записали как Spud Devo и Pud Devo.

Мне понравился этот альбом. По-моему, мы были на пороге создания музыкального стиля, который полноправно существует сегодня, но тогда о нем никто и помыслить не мог. Думаю, мы на несколько лет опередили свое время.

Если вы женщина и хотите быть на взводе, купите себе экземпляр журнала Vogue и полистайте его. Работает безотказно. В моем случае точно срабатывало. Конечно, речь не только о Vogue, а вообще о любых журналах о высокой моде: я не могла остановиться, читала и читала их в надежде, видимо, отыскать святой Грааль и все сильнее впадала в уныние. Но каждый раз некое сокровище внезапно сваливалось на меня оттуда и спасало ситуацию, как, например, статья о Frischzellentherapie – «терапии свежими клетками»[70], которую проводили в одной из клиник в Швейцарии. Я вступила в тот возраст, когда истерзанное мной же тело давало о себе знать и враг уже мялся на пороге. А реклама этого курса как раз обещала, что красота и здоровье восстановятся словно по волшебству. В статье рассказывалось, что мы рождаемся с триллионами клеток, которые постоянно гибнут и заменяются новыми. Однако со временем, особенно под воздействием стресса, или переутомления, или нехватки сна, или избытка вредной еды, или слишком большого количества алкоголя, или доз тяжелых наркотиков новые клетки не успевают формироваться, чтобы быстро устранить разрушение. И, как я поняла, когда тело не успевает вырабатывать новые клетки вместо умерших, процесс старения начинает набирать обороты. В течение последних семи лет мы с Крисом являли собой живой пример того, как можно ускорить разрушение клеток. Я взяла информацию на заметку.

Когда Blondie получила признание, давление со стороны музыкальной индустрии и бесконечные требования нового материала, новых туров, новых интервью перешли все границы. Добавьте непрерывные перепалки между участниками группы и отсутствие понимания со стороны нашего нового менеджера – и вы согласитесь, что мы были на пределе. Мы всегда пытались вдохнуть энергию в нашу группу и музыку, а теперь появилось нечто, обещавшее вдохнуть энергию в наши тела. Я вырезала ту статью из Vogue и довольно долго ее хранила.

Мы закончили работу над KooKoo. Настало время подумать над творческим оформлением альбома, и тогда Крис вспомнил о Хансе Гигере, великом мастере фантастического реализма. Крис был большим поклонником его творчества. Мы познакомились с этим художником в 1980 году, на вечеринке в галерее «Хансен», где выставлялись его работы. Когда мы приехали, Ханс стоял со статуэткой «Оскара» в руке и позировал для прессы. Он только что выиграл «Оскар» за свою работу над фильмом Ридли Скотта «Чужой», для которого он создал космический корабль, пейзаж и это невероятное существо, прекрасно-ужасный гибрид биоматериала и механизмов, – Чужого. Мне нравилось, как он жонглирует противоположностями. Видеть настолько качественное изобразительное искусство в научно-фантастическом фильме было непривычно. Это будоражило.

Столпотворения в галерее не было, и мы пошли поздороваться с Хансом и его женой, Мией, и пригласили их в гости. Ханс сказал, что он всего второй раз в Америке. Он жил в Швейцарии и очень не любил покидать Цюрих. Тем не менее он признался нам, что ни один город в мире не вдохновлял его так, как Нью-Йорк. По его словам, Нью-Йорк – это город черной магии. Горизонтальная плоскость метро и высокие узкие небоскребы все вместе образуют своего рода перевернутое распятие. Те картины, которые он впоследствии посвятил Нью-Йорку, вполне вероятно, появились благодаря этой поездке.

Поэтому, когда пришло время для нашей обложки, мы с Крисом спросили Ханса, не хочет ли он придумать концепцию, и тот сразу же согласился. За основу он взял мою фотографию, которую сделал британский фотограф Брайан Арис; на ней у меня каштановые волосы, стянутые сзади. Гигер поработал с ней, добавив четыре огромных шипа, которые пронзали мою голову насквозь. Он пояснил, что это гигантские акупунктурные иглы. Он как раз проходил курс иглоукалывания, «аку-аку», как он сам его называл. У Ханса был необычайно сильный швейцарско-немецкий акцент, по-английски он изъяснялся не свободно и говорил очень медленно и взвешенно. Это было так занятно, что я полюбила его еще больше. Его искусство, которое большинство подсознательно воспринимало как пугающее, радикальное и буквально невыносимое, и он сам, такой милый немецкий медвежонок, с трудом выговаривающий «аку», являли собой очаровательный контраст.

«Аку-аку» – это еще и название книги Тура Хейердала, где он писал об экспедиции на остров Пасхи в 1950-х. Было восхитительно наблюдать за тем, как работает разум Ханса, как художник сочетает элементы магии и загадочных каменных статуй острова и соотносит это с гигантскими акупунктурными иглами. И вышло так, что немецкое «аку-аку» Ханса трансформировалось в KooKoo.

Ханс утверждал, что четыре шипа в моей голове символизируют четыре стихии. Источником энергии была молния, и по этим стержням поток энергии поступал в мой мозг. Нисколечко не больно!

Мне нравилось, что он сделал с моим лицом. Я сказала Хансу, что хочу, чтобы этот альбом не имел ничего общего с Blondie – не только в отношении музыки, но и собственно моего образа. Ханс никогда особенно не слушал Blondie, он предпочитал джаз. И получилось идеально. По сравнению с моим образом в Blondie этот был слишком готичен – и просто идеален для сольного альбома. И раз уж мы пришли в такой восторг от обложки, то решили снять клипы с участием Ханса на два сингла из KooKoo: Now I Know You Know и Backfired. А это значило, что нам нужно отправиться в его мастерскую в Цюрихе. И вот мы летим в Швейцарию.