Хайновский бросил хлебную корку подальше от корабля, вся стая тут же устремилась за ней. Утки мгновенно расправились с коркой. Второй кусок Михаил Изидорович прицельно бросил на спину самому наглому селезню, тому даже пришлось нырнуть, чтобы не заклевали товарищи.

– Борьба за ресурсы, – смеялся, указывая подошедшему Порфирьеву пальцем на уток, Хайновский, – когда хлеба мало, они готовы убить друг друга, хоть и не слишком голодны. Азарт. Ты, кстати, почему не с ребятами? Каждому из них есть над чем подумать.

– Не хочу мешать. При мне они открыто не поговорят.

– Тоже правильно. Ты-то как решил?

– Я с вами до конца.

– Почему? Только предельно честно.

– Кому нужен будет начальник охраны, бросивший хозяина в трудное время, – осторожно ответил Порфирьев.

Хайновский погрозил ему пальцем и тут же протянул руку, коротко пожал ладонь в знак благодарности за искренность.

– Ценю открытость. Про Ладу можешь забыть. В ближайшее время она меня не интересует.

– Странное дело, машину того типа мы так и не смогли пробить, а поисками Лады вовсю занимается ФСБ.

– Тем более держись от нее подальше. А теперь подумай, что станут делать утки, если я брошу им все сразу? – и, не дожидаясь ответа, Хайновский перевернул тарелку над водой.

Утки набросились на хлеб, но почти тут же охладели к еде, плавали, лениво поклевывая размокавшие в воде куски.

Охранники на причале разбились на небольшие группки по три-четыре человека и переговаривались. Ни у кого на лицах, естественно, радости не было. Были и такие, кто прослужил у Хайновского по десять лет, никому не хотелось ломать установившийся образ жизни.

– Я слышал, – шептал невысокий, с азиатским разрезом глаз охранник своему приятелю, – что Хайновского подержат в тюрьме недолго, пока он не отдаст государству контрольный пакет компании, а потом выпустят.

– От кого слышал? – без особого энтузиазма уточнил бывший десантник.

– У моей сестры муж в суде работает, – похвалился «азиат».

– Знаю я про него. Только суд-то хозяйственный. Я больше в то верю, что сам Хайновский говорит. Не стал бы он предлагать уйти, если бы не был уверен, что теперь уж все, каюк.

– Испытывает, проверяет, хочет найти тех, кто за ним в огонь и в воду готов пойти.

– Ты-то сам как поступишь?

– Я? – «Азиат» выжидающе косился на других охранников, отвечать первым ему не хотелось. – Остаюсь.

– Хотел бы я знать, как Порфирьев решил; он всегда чует, откуда ветер дует.

«Азиат» глянул на часы:

– Десять минут на исходе, – он отправил окурок щелчком в воду и поднялся на палубу.

За ним поднялись еще пять охранников, другие колебались, но, увидев, как Порфирьев вместе с Михаилом Изидоровичем направляются в надстройку, колебавшиеся дрогнули, еще четверо поднялись следом.

– Я понимаю, что вы свой выбор сделали? – крикнул начальник охраны оставшимся на причале.

Никто не ответил, смотрели себе под ноги. Порфирьев прикрыл дверь в надстройку, повернул ручку жалюзи. Хайновский обвел людей веселым взглядом.

– Думал, что вас окажется меньше. Приятно, если кто-то верен тебе, пусть и за деньги.

– Как можно, Михаил Изидорович, мы же столько лет… – хотел возмутиться Порфирьев.

– Быть верным за деньги еще труднее, чем из любви и уважения, – Хайновский вытащил из внутреннего кармана пачку долларов, разорвал бумажный банковский ободок.

Он обошел всех охранников, каждому собственноручно вручил по две стодолларовые купюры.

– Теперь без обид и претензий. Николай, распредели оставшиеся и возвращайся ко мне.

Порфирьев, что касалось его работы, действовал всегда быстро и решительно, вскоре у машины олигарха осталось двое охранников, еще двое ждали в машине сопровождения. Николай и Хайновский прохаживались по палубе.

– Честно говоря, я бы мог с сегодняшнего дня вообще обходиться без охраны, это у ФСБ и правительства голова должна болеть, чтобы с меня ветром лишний волосок не сдуло, – Михаил Изидорович пригладил поредевшие волосы.

Порфирьев хмыкнул.

– Всякое может случиться.

– Само ничего не случается, – Хайновский заговорщицки подмигнул, – ты, Николай, должен срочно найти одного человека. Но об этом будем знать только я, ты и пара ребят из охраны.

И хоть они были на палубе только вдвоем, Хайновский наклонился к уху начальника охраны и зашептал. Его толстоватые влажные губы кривились от напряжения. Лицо Порфирьева с самого начала выражало недоверие, не проникся он услышанным и к концу разговора.

– …не знаю… мне кажется, это не сработает.

– У тебя есть другие варианты?

– Нет, – вынужден был признать Николай.

– Значит, действуй.

* * *

В больших городах люди стараются не обращать друг на друга внимания, словно вокруг них не живые братья по разуму со своими заботами, бедами и желаниями, а деревья. Даже через пьяного обычно переступают, как через бревно. Только и следят за тем, чтобы не столкнуться да не наступить на ногу.

Порфирьев уже и забыл, когда последний раз ездил на электричке, в троллейбусе, в трамвае, когда спускался в метро, да и просто ходил по улицам. Должность начальника охраны олигарха требовала во всем повторять маршруты хозяина, в определенном смысле жить его жизнью. С той только разницей, что, когда Хайновский получал от этой жизни удовольствие, Порфирьев не мог себе позволить и рюмку пригубить. Николай шел по Ленинградскому проспекту и внимательно присматривался к прохожим. Если другие мужчины его возраста иногда бросали взгляды на хорошеньких женщин, то Порфирьева сегодня интересовали исключительно мужики.

Порфирьев решительно нырнул в метро, разглядывал людей он и в подземке: на эскалаторе, в вагоне, но ни к кому больше не подходил. Вышел он на поверхность на Белорусском вокзале и сразу же направился к кассам пригородных поездов, прислонился к подоконнику, скрестил на груди руки. Вскоре глаза его загорелись. Коренастый мужчина со связкой свежеструганных брусочков взял билет в кассе и двинулся к выходу. Порфирьев шел за ним по пятам. Перед платформами дачник сверился с часами на табло, извлек из рюкзака бутылку пива и принялся шарить в карманах, чем бы ее открыть, остановился на связке ключей. Николай тут же оказался рядом с ним.

– Ключами не стоит открывать. Маленькая царапина, зазубрина, и ключ можно выкинуть. А то и замок таким покалеченным ключом можно испортить, – говорил он убежденно, будто бы сам уже перепортил с дюжину ключей.

– Я часто так открываю. Пока ничего такого…

– Именно что пока, – Порфирьев завладел бутылкой, поджал пивную пробку большим пальцем, послышалось тихое шипение, и бутылка была открыта.