— Слушай, Костя, может, зря мы оттуда ушли? —первым высказал витающую в воздухе мысль Стас. — Там все-таки оазис, людиживые… Они что-то едят. И нас бы, наверное, накормили…

— Они накормят, — мрачно отозвался я, ноповернулся и побрел назад.

В обратную сторону мы тащились несколько часов, но соленойреки почему-то все не было.

— Мы заблудились, — констатировал я, выбившись изсил, и уселся на край бархана.

— Надо было идти на северо-восток, — промямлилСтас, падая рядом. — В сторону России. Там, конечно, славян еще нет, затоклимат попривычнее.

Отвечать на его глупую реплику не было смысла. Я закрылглаза и стал вспоминать, чем питаются в пустыне. В голову приходило только то,что у верблюдов в горбах есть запасы пищи. Но мы не верблюды, и у нас нетгорбов. Еще про пустыню вспомнился Моисей, что он по ней водил евреев. Но тут унас Стас специалист.

— Слушай, ты Библию хорошо читал? — спросил я.

— Новый Завет — хорошо, а Ветхий до сих порнедочитал. Зато мультик видел про «суперкнигу». А что?

— Чем Моисей в пустыне кормил евреев?

— А чего их кормить, он что, нанялся? Кто что из Египтаприхватил, то и ели. Как в походе.

— Он же их сорок лет водил! Они что, на сорок летжратвы прихватили?!

— Ну да, — согласился Стас. — Столько бы онине утащили… А! Вспомнил! Они манну небесную ели.

— Это еще что такое?

— Что-то типа снега, только съедобное. Короче, такаяманная каша. Им ее Бог посылал.

Нам он ничего не посылал, потому я продолжил расспросы:

— А еще что-нибудь? Еще чем они питались, на однойманной каше-то долго не протянешь?

Стас пожал плечами, продолжая безвольно ковыряться в песке,потом все-таки выдал:

— Акридами.

— Чем, чем?

Стас вздохнул, как двоечник на экзамене.

— Ну, там были акриды. Они их собирали и ели.

— А что такое акриды?

— Фиг его знает, — признался Стас. — Что-томаленькое и противное. Мне кажется, это что-то вроде шелухи от семечек.

— Ты сам-то понял, что сказал? — рассердилсяя. — Откуда в пустыне шелуха от семечек?

— А я почем знаю? Нащелкал кто-то, — упрямо сказалСтас.

И только он замолчал, как с другой стороны бархана донессячей-то неразборчивый говор.

— Тихо! — прошептал я.

Мы прислушались. Голоса приблизились и стали отчетливее.Говорили на древнеегипетском. Мы услышали примерно следующее:

— Держи ее, держи! — кричал один голос.

Другие тут же подхватили:

— Лови ее, гадину!

— За лапки ее!

— За усики!!!

Мы приникли к песку и поползли к ребру бархана. На другойего стороне человек двадцать замотанных в лохмотья людей бегали за какой-то елезаметной букашкой, пытаясь взять ее в окружение.

— Кто это? — спросил Стас испуганно. — Наегиптян не похожи.

Тут один из оборванцев крикнул:

— Есть!

И все остальные с воплями навалились на счастливца.

— Может, это энтомологи? — предположил я.

— Ужас. А кто такие энтомологи?

— Это ученые, изучающие насекомых, — пояснил я. Яэто слово знаю из статьи в «Голосе Вселенной» про разумных тараканов.

В этот миг удачливый энтомолог выбрался из-под товарищей иотбежал от них в сторону, оказавшись поближе к нам. Он торопливо поднес руку кглазам, и я отчетливо разглядел в ней здоровенного кузнечика или даже саранчу.Энтомолог быстро оторвал насекомому ножки, засунул его в рот и, морщась отомерзения, принялся тщательно пережевывать. Вот это ученый так ученый! Еготоварищи, перестав барахтаться в куче-мале, уселись на песок и посмотрели нанего с укором.

— А чего там делить-то было?! — воскликнул тот,оправдываясь. — Да ладно вам! Еще поймаем!

— Как он только эту гадость есть может? —пробормотал Стас.

— Я бы сейчас тоже не отказался съесть какую-нибудьгадость, — признался я. — Лишь бы пожирнее была.

— Где это ты видел жирных кузнечиков? — спросилСтас и тут же предложил: — Слушай, давай уже вступим в контакт стуземцами. Терять-то нам нечего. Может, хоть попить дадут.

— Что-то как-то боязно, — признался я, но Стас ужевстал в полный рост и, подбоченившись, свистнул.

Охотники за насекомыми замерли и уставились на него.Деваться было некуда, и я поднялся тоже. Решительной походкой мы направились киспуганно перешептывавшимся людям в лохмотьях.

— Приветствуем вас! Вы говорите по-египетски? —обратился я к странным пустынникам.

— Не говорим, — неприветливо ответил на чистомдревнеегипетском пожилой туземец с большими залысинами. — Во всякомслучае, с кем попало.

Я ничего другого не смог придумать, кроме как поклониться ивежливо улыбнуться. Но Стас с такой встречей мириться не пожелал и спросил сявным наездом:

— А что это вы тут делаете?

— Не видите, еду ловим, — все так же неприветливоотозвался туземец. — А вы нам мешаете. И вообще, сами-то вы кто такие?

— Мы?.. — Стас искательно глянул на меня.

— Мы — слуги Асириса… — пришел я ему на помощь.

— Ну, вот и идите отсюда к своему Асирису, —перебил его грубоватый незнакомец. — А нам акрид ловить надо.

— Так это кузнечики! — вырвалось у меня.

— Может, и кузнечики, — сказал абориген. — Мыговорим ему: есть охота. А он нам: идите, ловите акрид и ешьте их… Мы говорим:а кто такие акриды? А он: поймаете — поймете, они вкусные…

— Не, значит, кузнечики — не акриды, —вмешался тот, что сожрал добычу. — Мой сильно противный был. А он сказал,вкусные.

— Да кто «он-то»?! — не вытерпел Стас.

— Кто, кто! Моисей!

Ух ты! Только я о нем вспомнил, а он уже тут как тут!

— Так вы евреи? — обрадовался я.

— Сами вы евреи! — обиделся туземец. — Мыдети Авраама и Иакова. Иудеи. Давайте, идите-идите отсюда, отроки, не до вас.

Сказав это, абориген стал снова рыскать глазами по песку.

— А вы нас к Моисею не могли бы проводить? —попросил я.

— От вас, я гляжу, не отвяжешься! — недовольновздохнул неприветливый абориген. — Иессей, Ахаз, — обратился он кдвум мужчинам помоложе, — отведите их к старейшине.

Темнело. В лагере было видимо-невидимо освещенных кострамипалаток, возле которых бесились голые детишки и сновали длинноносые тетеньки скотелками и тазиками. Завидев нас, они бросали свои дела, глазели и тыкали внас пальцами. Наконец, нас привели к шатру размером с «Икею», перед которымдымился огромный котел.