— Ну-у, не знаю, — засомневался Ахаз. — Надосо старейшиной посоветоваться.

— Так советуйся, — поторопил я его. — Еслихочешь, мы тебя сами у Моисея отпросим.

Пророк руководил сборами священных предметов, проверяя посписку, выбитому на каменной пластине:

— Жертвенник деревянный! Одна штука.

— Есть! — отозвался кто-то из священников.

— Умывальник бронзовый — один!

— Есть умывальник!

— Семисвечник золотой!

В ответ тишина.

— Эй-эй! — заволновался пророк. — Гдесемисвечник?!

— Здесь, — отозвались из толпы священников. —Я его на зуб пробовал, не подменил ли кто.

— Ну и как?

— Зуб сломал.

— Слава богу, значит, золотой! — успокоенновздохнул Моисей и продолжил инвентаризацию: — Ковчег Завета?!

— Здесь! — К его ногам вынесли большой украшенныйящик с приделанными, как у носилок, ручками.

— А что там внутри? — полюбопытствовал я.

Ахаз сделал очень важный вид.

— Там хранятся каменные таблички с десятью еврейскимизаповедями, — сказал он гордо.

— А! Это — не убей, не укради, не завидуй… —стал громко перечислять Стас, загибая пальцы. На нас стали оборачиваться.

— А вы откуда знаете?! — изумился Ахаз. — Ониже секретные!

— То же мне великая тайна! Это же элементарные правилаповедения. Да я сам могу вам таких еще сотню сочинить. «Не курить», «Несорить», «Руками не трогать», «Не влезай — убьет»…

Тут Стас получил по башке посохом от Моисея, который,оказывается, прислушивался.

— Ты кто такой, чужестранец, чтобы нам тутпроповедовать?! — рявкнул он.

— Ладно, ладно, забыли, — сказал Стаспримирительно. — Мы к вам вот по какому вопросу. Можно, Ахаз нас до Египтапроводит? Нам туда позарез надо. Мы знаем, как отучить сфинкса есть людей,особенно евреев.

Моисей подумал и сказал:

— Ладно. Если и впрямь его отучите, польза будет, аесли, наоборот, он вас самих сожрет — нам вреда тоже никакого. — Однослово, мудрец. — Берите Ахаза. Но пусть поскорее возвращается. — Онобернулся к своему племени и воззвал: — Евреи!

— Слушаем тебя, отец наш! — откликнулись те.

— Становись! Равняйсь! Смир-рно! На месте шаго-ом марш!

Колонна беженцев с ручной кладью, скотом и вьючнымиживотными ритмично заколыхалась.

— Вот так и будут на месте маршировать, пока Ахаз невернется, — пояснил Моисей. — А что? Отличная практика для укрощениягордыни! — и он снова обратился к народу: — Песню запе-евай! — ипервым затянул хриплым старческим голосом:

Go down, Moses way from Egypts land

Tell all the Pharaos…[6]

И евреи подхватили нескладным хором:

Let my people go![7]

— Пойдемте быстрее, — заторопил нас Ахаз. —Они ж замучаются так топать, а я виноват буду…

К городу мы шли очень быстро. Стоило нам чуть замедлить шаг,как Ахаз начинал нас подгонять:

— Давайте, давайте, не задерживайтесь.

— Куда мы спешим-то? — заканючил наконец Стас,усевшись на песок. — Я устал.

— А если даже не спешим, чего рассиживаться? —нетерпеливо потянул его Ахаз за воротник. — Подъем, чужеземец!

— Может, я хочу повнимательнее тут все рассмотреть? Яеще ни разу в пустыне не был…

— А я был, — огрызнулся Ахаз. — Нечего тутрассматривать, на то она и пустыня. А мои сородичи, между прочим, на местетопают!

Мне понравилось его трепетное отношение к соплеменникам,Стас тоже перестал капризничать, нехотя поднялся, и мы двинулись дальше, увязаякроссовками в песке.

— Хороший ты парень, Ахаз, — сказал я, —ответственный.

— Ага, — огрызнулся тот, — ответственногонашел. Ты лучше представь, что сейчас обо мне думает вся эта толпа евреев и чтоони со мной сделают, если я хотя бы к вечеру не вернусь.

— Слушай, а почему ты говоришь «евреи»? — спросилСтас. — Ты же сам говорил «иудеи, дети Авраама и Иакова»…

— Это мы пока добрые — иудеи, а как разозлимся —евреи евреями.

Благодаря его рвению, к окраинам древней столицы мы подошлипримерно к обеду. Во всяком случае, так мне подсказывал желудок. Окраины быликак окраины: жались друг к другу глиняные мазанки, на натянутых между пальмамиверевках сохло разноцветное тряпье, стайка чумазых голопузых детей с криками ихохотом гоняли по двору молодого крокодила.

Но сколько мы ни шли, окраины все не кончались. В концеконцов я понял, что никакие это уже не окраины, а так и выглядит весь этотгород. Сытыми и довольными тут были только гревшиеся на солнышке длинноухиеегипетские кошки. Люди их опасливо обходили или с поклонами подносили имтарелочки с едой. Быстро Шидла в этом деле порядок навел.

— Я вас до дворца доведу, а там вы уж, пожалуйста,сами, — сказал Ахаз, обматывая лицо тряпочкой.

— А это еще зачем? — удивился я.

— Так положено, — сообщил он и самокритичнодобавил: — Дабы молчал в тряпочку и не осквернял своей иудейской рожейнесравненную красоту города-храма.

— Вот эту? — обвел Стас рукой очередную кучумусора возле кособокой лачуги за бамбуковым заборчиком.

— Можно подумать, там, откуда вы явились, стены измрамора, а крыши золотые, — вдруг обиделся за изгнавшую его столицу Ахаз.

— Ну, нет, конечно… — признал я.

— Вот и молчите тогда сами в тряпочку, — сказалАхаз. — И смотрите сюда. Вот он — дворец фараона. Между прочим, стеныу него из мрамора, а крыша золотая.

И действительно, как раз в этот момент, пройдя черезкакой-то закоулок, мы вышли на площадь, где за ажурной бронзовой оградойвозвышалось похожее на трехзвездочный отель строение с колоннами. Стены егобыли облицованы синей плиткой и густо усеяны золотистым орнаментом. Возлекалитки дежурили два полуголых нубийца с кольцами в носах и копьями в руках.Еще с десяток прохаживались вдоль ограды.

— Ну, я пошел, — сказал Ахаз. — А как вы,кстати, во дворец проникнуть собираетесь?

— Не знаю, — пожал я плечами, — подойдем кстражникам, скажем, что мы к фараону…