трезвее некуда! – воскликнул я, утратив на миг это самое трезвомыслие.

– Думаю, вы свободны от предубеждений, – продолжал мой собеседник.

– Значит, вы больше не считаете меня глупым?

– Я остаюсь при своем мнении, когда говорю о тех, кто не верит, что души усопших могут возвращаться. Они глупцы! – Старик яростно стукнул тростью о землю.

Мгновение поколебавшись, я спросил в лоб:

– Вы видели привидений?

Похоже, он нисколько не смутился.

– Вы правы, сэр! – ответил он с подчеркнутым достоинством. – Этот вопрос для меня не голая теория. Чтобы понять, во что верить, мне не пришлось штудировать старые книги. Я знаю! Этими самыми глазами я видел усопшую душу так же близко, как вижу вас!

При этих словах зрачки его так расширились, словно он действительно видел нечто необычное. Я не мог противоречить – я готов был поверить ему.

– Это было очень страшно? – спросил я.

– Я старый солдат… Я не боюсь!

– Когда это было… и где?

По недоверчивому взгляду старика я понял, что слишком тороплю события.

– О подробностях я, с вашего разрешения, умолчу, – сказал он. – У меня нет права о них распространяться. Я нарушил молчание только оттого, что терпеть не могу, когда об этом предмете отзываются легкомысленно. Запомните на будущее, что вы виделись с одним очень правдивым старым человеком, который заверял и клялся честью, что встречал привидение!

Решив, судя по всему, что сказано достаточно, мой собеседник встал. Вероятно, его сдерживали робость, гордость, страх быть высмеянным, воспоминания о саркастических выпадах, с которыми довелось столкнуться в прошлом; но я подозревал, что в то же время его одолевают прямо противоположные побуждения, такие как старческая словоохотливость, чувство одиночества, потребность в сочувствии и – почему бы и нет – симпатия, которую он столь любезно ко мне проявил. Было ясно, что торопить старика не следует, но я надеялся снова с ним повстречаться.

– Чтобы придать своим словам больший вес, – добавил он, – я, с вашего позволения, представлюсь. Капитан Даймонд, сэр. Состоял на военной службе.

– Было бы приятно снова с вами увидеться.

– Мне тоже, сэр! – И, воинственно – хотя и с самыми дружественными чувствами, – размахивая тростью, мой новый знакомый удалился деревянной походкой.

Обдумав, к кому можно обратиться, я поспрашивал двоих-троих знакомых, известно ли им что-нибудь о капитане Даймонде, но они ничем мне не помогли. Под конец я стукнул себя по лбу и обозвал болваном, так как лишь сейчас вспомнил о том источнике сведений, который ни разу меня не подвел. У достойной особы, за чьим столом я регулярно обедал и чьим гостеприимством пользовались за определенную помесячную плату другие студенты, имелась сестра – особа столь же достойная и куда более словоохотливая. Означенная сестра, известная как мисс Дебора, представляла собой законченный образец того, что зовется старой девой. Будучи калекой, она никогда не выходила на улицу, а днями напролет сидела у окна, между птичьей клеткой и цветочным горшком, и вышивала какие-то мелкие штучки для белья – непонятного назначения канты и оборки. Мастерством, как меня заверили, она владела превосходно, и ее изделия высоко ценились. Неходячая и заключенная в четырех стенах, она, однако, всегда бывала в хорошем настроении, и с ее свежего круглого личика не сходила улыбка. Притом мисс Дебора отличалась острым, подвижным умом и недюжинной наблюдательностью, и больше всего на свете любила дружескую беседу. Лучшим подарком для нее бывали минуты, когда кто-то – а предпочтительно, думаю, юный студент-богослов – подсаживался к залитому солнцем подоконнику для «обмена мнениями». «Выкладывайте, сэр, – спрашивала она обычно, – каким очередным художеством порадовала нас библейская критика?», поскольку любила в шутку ужасаться современным рационалистическим тенденциям. Однако сила ее философии была неодолима, и, как рационалист, я уверен, она превосходила нас всех, а при желании могла бы задать такой вопрос, что смутился бы и дерзновеннейший из нашей компании. Из ее окна открывалась перспектива на весь город – или, скорее, на всю страну. Знания приходили к ней сами, пока она сидела в своем кресле-качалке, что-то напевая тихим надтреснутым голосом. Она первой узнавала новости и последней их забывала. У нее копились все городские сплетни и подробнейшие сведения о людях, которых она никогда не видела. Когда я спросил мисс Дебору, откуда она все знает, она ответила просто: «О, я наблюдаю!» «Наблюдайте внимательно, – сказала она однажды, – а где вы находитесь, не имеет значения. Хоть в темном чулане. Нужно только с чего-нибудь начать, а дальше одно потянет за собой другое – все в мире связано. Заприте меня в темном чулане, и, понаблюдав за темнотой, я пойму, что кое-где она гуще. И потом – дайте только срок – доложу вам, где нынче собирается обедать президент Соединенных Штатов». Как-то я сказал ей комплимент: «Ваша наблюдательность остра, как ваша игла, а суждения безупречны, как стежки».

Конечно же, мисс Дебора слышала о капитане Даймонде. Было время, когда о нем болтали на каждом углу, но мало-помалу скандал, связанный с его именем, заглох.

– Что это был за скандал? – спросил я.

– Он убил свою дочь.

– Как так – убил? – воскликнул я.

– Нет, не мышьяком, не кинжалом и не пулей! Словом. А еще говорят, что у женщин язык страшнее пистолета! Он ее проклял… самым страшным проклятием… и она умерла!

– А что она сделала?

– Пустила к себе молодого человека, который ее любил и которому ее отец отказал от дома.

– Дом… ну понятно! Дом за городом, в двух или трех милях отсюда, на заброшенной дороге.

Перекусывая нитку, мисс Дебора смерила меня пристальным взглядом.

– Что вам известно об этом доме?

– Немногое, – ответил я. – Я его видел. Но я бы хотел услышать что-нибудь от вас.

Но тут мисс Дебора, против своего обыкновения, проявила скрытность.

– Вы ведь не назвали бы меня суеверной? – спросила она.

– Вас? Да вы просто воплощение трезвого ума.

– Что ж, в каждой нитке есть гнилое место и в каждой игле – зерно ржавчины. Я бы не хотела распространяться об этом доме.

– Вы не представляете себе, как раздразнили мое любопытство!

– Понимаю и сочувствую. Но меня этот разговор выведет из равновесия.

– Что в нем может быть для вас неприятного? – спросил я.

– Неприятность случилась у одной моей подруги. – Мисс Дебора подкрепила свои слова кивком.

– А что сделала ваша подруга?

– Она выдала мне историю капитана Даймонда, которую он ей поведал под большим секретом. Он был к ней неравнодушен, потому и поделился. Но просил ее молчать и предупредил, что, если она проговорится, с ней случится что-то ужасное.

– И что с ней случилось?

– Она умерла.

– О, все мы смертны. Ваша подруга дала ему обещание молчать?

– Она не приняла этот разговор всерьез и не поверила капитану Даймонду. Она пересказала его мне, а тремя днями позже заболела воспалением легких. А еще через месяц я, сидя на этом самом месте, шила для