— Не подумал, — согласился Аид. — Я же бог. У меня другая физиология. Давай для царя горшок изобретем? Скажем так, ванну.

— Поздно уже, — сказал Посейдон. — В смысле, я уже изобрел. Но это дела не меняет. Нет, это же надо так все запутать! Не дворец теперь, а лабиринт.

Подумал-подумал и сказал:

— Потомки все перепутают еще больше. Придумают сказку о звере Минотавре, запустят его в лабиринт, как мышку в опыте про условные рефлексы…

— А можно я создам зверя Минотавра? — робко попросил Аид. — Мне очень хочется.

— Я тебе создам! — пригрозил Посейдон. — Ремнем по… скажем так, по хитону. Насоздавал уже, спасибо. Мокрицу создай, пусть по пещере ползает. На большее тебе доверия нет.

Аид промолчал, но подумал: «Ладно-ладно. Я еще себя покажу».

До дворца было далековато, и Таки решил опять попросить для Принцессы ослика. К дому Яни-горшечника пришлось пройти мимо дома Таки. Это была стратегическая ошибка. Потому что они тут же подверглись нападению. Даже двум нападениям. Сначала на них напала Стефания и после короткой борьбы уволокла всю троицу есть арбуз. Во дворе на них снова напали. На этот раз кудрявая сердитая особа лет восьми.

— А меня не взяли! — закричала она, обиженно моргая глазами-виноградинами. — Сами ушли гулять, а меня не взяли!

— Да мы во дворец пойдем, чего ты там не видела, — уговаривал сестру Таки. — Вчера тебя туда водил, горшки показывал. Не будь врединой, Анастазия, отвяжись от нас, а то стукну.

— Не отвяжусь, — надулась девочка. — Я тоже пойду. Я сама тебя стукну сковородкой.

— Никто никуда сейчас не пойдет, — решительно сказала Стефания. — Самое пекло. Поедим арбуз — и сиеста.

— Арбуз — это я знаю, это розовые мокрые кубики, их подают на десерт, — сказала Принцесса. — А что такое сиеста?

— Сиеста — это самое дурацкое дело, какое можно придумать, — объяснил Таки. — Когда посреди дня все укладываются спать. Спят люди, спят козы, спят куры, спят рыбы в море и мухи в воздухе…

— И ослики спят?

— Уж ослики-то точно спят, аж похрапывают. Жизнь на острове останавливается. Не спят только иноземцы. Профессор Маринопулос, который ведет раскопки дворца, — приезжий, поэтому он не спит. Мы тихо сбежим, и он нам все покажет. А вечером рабочие проснутся, и профу будет некогда. Самое время идти к нему в сиесту. О-о, мать, какой арбуз замечательный! И холодный!

Принцесса недоверчиво покосилась на стол. Это арбуз? Это зеленый стратостат, который вместо воздуха нечаянно наполнили свинцом! Таки занес над ним нож. Арбуз тихо покачивался на блюде, будто сожалел, что слишком тяжел и не может улететь от убийцы с ножом.

Крак! Под ударом ножа арбуз тихо хрюкнул и развалился на две части. Из середины брызнул ало-малиновый свет, озаривший сумрачную беседку.

— Спелый, — удовлетворенно сказал Таки, отрезая длинные сияющие ломти.

Принцесса растерянно покосилась на свою долю. Как это есть? Те тепленькие розовые кубики полтора на полтора сантиметра, что подавали ей дома, она просто накалывала на десертную вилочку. Но тыкать вилочкой этого гиганта — все равно, что пытаться есть непотрошеного мастодонта с помощью зубочистки. Принцесса поглядела, как едят другие, и тоже вгрызлась в арбуз. Он доходил ей до ушей и стекал по подбородку. Ничего более вкусного Принцесса не ела.

— Ох, — вздохнула Гофмейстерина, откладывая пятую или шестую обгрызенную корку. — Кажется, я погорячилась.

— Сейчас надо полежать и все это переварить, — сказала Стефания. — Марго, вам в беседке постелить или в доме?

— Лучше бы в доме, — жалобно попросила Гофмейстерина. — Если не сложно. А то я как-то странно себя чувствую. Голова звенит, и в глазах что-то синенькое мелькает…

— Ну конечно! — всполошилась Стефания. — Таки! Негодный мальчишка, почему ты не купил нашей гостье косынку? Ей напекло голову! Это солнечный удар!

— Нет-нет, не ругайте мальчика, — заступилась Гофмейстерина. — Свирепый продавец не продал мне косынку. Он угрожал мне шляпой с розами! Лучше я буду солнцеударенная, чем в шляпе с розами!

— Ложись в постель и притворяйся, что спишь, — шепнул Таки Принцессе. — Когда все заснут, мы улизнем во дворец.

— Ладно, — согласилась Принцесса, с трудом вылезая из-за стола. Ее качнуло — арбуз в животе перевесил. — Мне и не хочется спать.

Принцессе совершенно не хотелось спать. И непонятно, почему через пять минут Таки еле-еле ее растолкал:

— Ну, пошли!

— Угу, — сказала Принцесса. — Сейчас.

И перевернулась на другой бочок.

— У нас только три дня, — напомнил Таки. — И один из них вечером кончится.

Принцесса тут же села в полной боевой готовности:

— А ослик?

— Ослик, к сожалению, спит еще крепче, чем ты, — сказал Таки. — Я не смог его разбудить. И Яни спит, и жена его тоже. Вообще весь остров дрыхнет. Пошли.

Выйдя на улицу, Принцесса впервые подумала, что обычай спать днем не так уж плох. Солнце палило так, что на белые стены домов было больно смотреть. Солнечные лучи были тяжелыми, словно сделанными из раскаленного чугуна, и давили на голову и плечи. Из беседок и двориков доносились храп и посапывание. В тени кустов спали собаки. Под крыльцо заползли кошки. Ослы были в глубоком наркозе. Козы вообще растворились в пространстве. На сливовой косточке, валявшейся в пыли, спали три мухи. Только цикады орали истово, как будто до конца света осталось полчаса, и цикадам надо было напоследок высказать все, что они думают о мире.

На раскопе, в глубоких окопчиках, прикрытых пальмовыми листьями, спали рабочие. Профессора не было видно.

— И это дворец? — разочарованно протянула Принцесса. — Это… это… какая-то бомбежка тут была. Ямки, канавки, камушки…

Таки удивился. Он других дворцов не видел и считал, что этот — лучший в мире.

— А какой должен быть дворец?

— Ну… достроенный, а не эти развалины. Большие залы, паркетные полы, хрустальные люстры. Колонны, зеркала, бархатные шторы с золотыми кистями. Мраморные статуи, фарфоровые безделушки. Картины в золотых рамах. В окна виден парк с подстриженными кустами…