— Он что, не потух? — перепугалась Гофмейстерина.

— Нет, конечно, он живехонек. Тот остров, на котором вы высадились, и есть кратер. Вы, быть может, почувствовали, какая там горячая земля. Вулкан тихо варит что-то в своей подземной кастрюльке.

— Вы просто поэт, — тихо заметила Гофмейстерина. — Но ведь это же опасно.

— Это менее опасно, чем наркотики, преступность, загрязненный воздух и отравленная вода в других странах, — сказал мэр. — Мы живем в раю. А то, что этот рай в любую минуту может превратиться в ад, лишь добавляет остроту жизни. Но вы не поняли, прекрасная моя гостья. Мы храним тайну острова три тысячи лет. И мы не нарушим ее ради маленькой Принцессы и очаровательной Гофмейстерины.

— Мы должны навсегда остаться на острове? — со странным выражением лица спросила Принцесса.

— Нас посадят в тюрьму? — спросила Гофмейстерина.

— О Боже! — мэр аж пошатнулся. — Да как вы могли такое сказать? Как у вас язык повернулся? Конечно, вы поедете домой. Но позвонить в Крецию немедленно мы не можем. По звонку легко определить наше местонахождение, сюда нагрянут полиция и войска… нет. И отвезти вас на материк мы сможем только через три дня. Эти дни вам придется прожить у нас, а там придет большой корабль и отвезет. Вы только пообещаете никому никогда не рассказывать об острове. Дадите честное слово.

— И что, эти археологи и другие гости острова тоже дают честное слово не рассказывать об острове? — поразилась Гофмейстерина. — И держат его? Не может быть.

— За три тысячи лет ни один из наших гостей не проболтался, — сказал мэр. — Честных людей в мире гораздо больше, чем вам кажется, госпожа.

— Через три дня, — протянула Принцесса. — Это здорово. А я буду ездить на ослике, ладно? И есть виноград с микробами, и купаться… Вот только мама… Ей вредно волноваться, она же кормит молоком маленького. У нее молоко от огорчения пропадет. А братик еще не умеет кашу есть. У меня есть настоящий брат, его зовут Станислав-Август. Надо как-то маме сообщить, что я жива-здорова.

— Сделаем так, — сказал мэр. — Я по своим тайным каналам пошлю письмо. Что-то вроде «Я жива, приеду через четыре дня, не ищите меня». Искать, конечно, будут, но не найдут.

— А я? — печально спросила Гофмейстерина. — Я ведь по должности обязана позвонить, сообщить… даже сбежать. Правда, мне не хочется раскрыть тайну острова, но меня просто уволят, если я не найду выход. Может, вы меня временно посадите в тюрьму? Тогда я честно скажу, что не выполнила свой долг, потому что была в заключении.

Мэр посмотрел на Гофмейстерину и кивнул.

— Отличный выход. Только у нас на острове нет тюрьмы.

— А можно ее в загоне для скота запереть, — предложил Таки. — Там сейчас почти пусто, только козел Ованес сидит. Он бешеный, его в стадо не пускают. Пусть они вдвоем посидят. И Ованесу повеселее будет, и вам, госпожа, не скучно.

— Я не хочу сидеть в тюрьме с бешеным козлом! — возмутилась Гофмейстерина. — Это неприлично!

— Сделаем так, — сказал мэр. — У меня очень большой дом — четыре комнаты, а живу я один. Мы сделаем вид, что это тюрьма. Я вас жестоко запру в лучшей комнате для гостей. Или в четырех комнатах, если хотите. А сам вообще могу в саду ночевать. Днем я буду вас выпускать на прогулки — за хорошее поведение. Гуляйте по всему острову, но все равно считается, что вы в тюрьме. А на ночь опять запру.

— Великолепно! — просияла Гофмейстерина. — И совесть моя спокойна, и вреда острову не нанесу. Но не стоит уступать мне весь дом, вполне достаточно самой маленькой комнаты. Не могу же я спать в четырех комнатах одновременно.

— Такая прекрасная госпожа достойна Кносского дворца, — грустно сказал мэр.

Гофмейстерина удивилась: ее на этом острове за одно утро уже три раза назвали прекрасной и один раз очаровательной. Она специально считала, потому что за предыдущие сорок лет жизни ей только один раз сказали «А еще ничего тетка». Остров начинал ей нравиться.

— А Принцесса может жить в моем доме, — предложил Таки. — К морю близко.

— И к ослику, — заулыбалась Принцесса.

— По этикету особа королевской крови Креции может жить только в домах особ королевской крови, — сказала Гофмейстерина. — Или в гостиницах не ниже пяти звезд.

— О-о, тогда все в порядке, — обрадовался мэр. — Принцесса может жить почти в любом доме этого острова. Мы — потомки древних минойских царей-жрецов, которые увели народ перед извержением, а через пятьсот лет привели обратно. Легенда рассказывает, что это «возвращение» возглавил царь Тир, в честь него и остров назвали Тиррит. А до извержения он назывался по-другому. Остров-то маленький, все давно переженились. Таки — один из многочисленных прямых потомков минойских царей. Яни-горшечник — потомок по боковой линии. Тео-булочник — тоже прямой потомок и по отцу, и по матери. Очень немногие из наших сограждан не имеют царской крови в жилах. Я, например. А вам, прекрасная госпожа, тоже нельзя по этикету жить в доме человека нецарского рода?

— Да что вы! — замахала руками Гофмейстерина. — Да я совсем из незнатной семьи. А на высокий пост Гофмейстерины попала не по знакомству и не по семейным связям, а за то, что всю жизнь хорошо работала.

— Отлично, — сказал мэр. — Пока погуляйте, а вечером возвращайтесь сюда, я провожу вас в тюрьму. Перед тюрьмой посидим где-нибудь в ресторанчике, послушаем музыку, у нас джаз хороший. А девочка поживет в доме Таки. Его мать — отличная хозяйка, готовит гирос и мусаку лучше всех на острове. Таки, на три дня освобождаю тебя от работы рыбака, назначаю жалование — пять драхм в день — и велю показывать гостям остров и всячески их развлекать.

— Вот здорово! — обрадовался Таки. — А задаток можно?

Мэр вынул из кармана три монеты и отдал мальчику.

За скорпеной можно было и не ехать.

А в это время во дворце…

Министр обороны и безопасности, стиснув руками голову, в пятый раз перечитывал лежавший перед ним документ. Это была расшифровка стенограммы телефонного звонка, поступившего два часа назад в Штаб Охраны Королевского Семейства. Текст гласил: «Я жива здорова все прекрасно замечательно вернусь через четыре дня не ищите меня это бесполезно. Тоня».

Министр поморщился, вспомнив кошмар, который начался в Штабе, когда эти вороны обнаружили исчезновение Принцессы из самолета. Они караулили дверь в клозет почти до приземления самолета в точке назначения. Мало ли какие у Принцессы проблемы с желудком! Вот и не выходит долго. Поэтому установить, в какой именно точке маршрута Принцесса покинула салон, было невозможно. Вертолеты ВВС прочесали все пространство и ничего не нашли. Королю пока не докладывали — ждали хоть каких-нибудь вестей.

И вот этот звонок. Его явно передали по цепочке, отследить источник было сложно. Последнего звонившего, конечно, вычислили. Им оказался законопослушный гражданин столицы Спиридион Кристаки, таксист по профессии. Он объяснил, что на улице к нему подошла прелестная пухленькая девушка лет двадцати и попросила позвонить по такому-то телефону и передать такой-то текст. Дескать, строгие родители запретили встречаться с возлюбленным, и она убежала из дому. Она безумно счастлива со своим милым, а чтобы мама с папой не волновались, просит позвонить и сказать, что все хорошо. Таксист, естественно, согласился, потому что был молод и тоже хронически влюблен в кого-нибудь.