class="p1">Она снова зажмурилась, воскрешая в памяти ощущения вибрации его потрясающей чакры.

Искатель из нее вышел такой себе. Вместо того, чтобы разыскивать какого-то там Итачи, который тысячу лет ей не нужен был, Карин зависала посреди людных улиц и содрогалась от удовольствия, лишь только припоминая чакру Саске.

Ее отвлек вкус вишневого мороженого. Даже слюнки набежали.

Карин открыла глаза и огляделась. Некрасивые потные лица людей кругом. Откуда же это наваждение?

Она сконцентрировалась.

И точно, вишневое мороженое.

Облизнулась. Язык непроизвольно запек, словно от касания льда. Горло запершило. Рецепторы во рту свело от насыщенного кислого вкуса вишневого сока.

Такое… м-м… как замороженный сок. Фруктовый лед. Вот. Только где-то я это уже… Знакомо. Чем оно мне знакомо?

Вишневое мороженое тем временем стало таять на языке, удаляясь куда-то на северо-запад. Карин и не думала догонять и искать обладателя случайного необычного вкуса. Просто мысленно перебирала свою коллекцию и все пыталась вспомнить, где она уже такое видела. Что-то похожее уже когда-то было. Вот только что?

Необычная обладательница чакры исчезла окончательно. Это была девушка, Карин определила безошибочно. После бодрящего вкуса вишневого льда от коктейля чакры толпы стало подташнивать, словно в глотку вливали болотную воду или стоки канализации. Карин поспешила выбраться из города.

Она снова очутилась в лесу и направилась куда глаза глядят.

Наугад.

Сараду вроде бы отправили куда-то на запад. Может, стоило поискать ее? Вдвоем веселее. А насчет города… Ну, скажет, что обошла весь и ничего не нашла. Велика проблема. Саске все равно не сможет проверить.

****

Саске будто насмехался над ней.

Карин отправилась на восток, в город, она — на запад, Суйгецу — на юг, а сам Саске сказал, что пойдет на север.

«Что хотела, то и получила», — сердито подумала Сарада.

Как распиналась-то, что оставит Саске и пойдет искать Итачи самостоятельно, если он не позволит ей переговорить с ним.

Вот, пожалуйста. Ищи. Иди на все четыре стороны, заглядывай под каждый куст и кричи: «Учиха Итачи!»

Сараде хотелось кого-нибудь задушить.

Как планировали искать Итачи Суйгецу и Саске, она не знала, но Карин-то явно было проще. Она чувствовала чакру и по вкусу могла даже определить степень родства. Могла бы и Итачи отыскать. Почему нет?

Но дядя не так глуп, чтобы попадаться. Черт…

Сарада к стыду для себя понимала, что втайне надеется на то, что Итачи отыщет кто-то другой из команды, а ей потом просто позволят…

Боги, о чем это я. Папа и так согласился как-то удивительно просто. Или обдурил, или просто надеется отыскать его первым, а меня оставить не при делах.

Сарада сжала кулаки.

Если бы все было так просто. Вот команда Шино-сенсея могла бы отыскать Итачи наверняка. У Хинаты был бьякуган, у Кибы — нос, Шино-сенсей собирал информацию с жуков… А она…

Вороны, которых она распустила по лесу, понемногу стали слетаться обратно. Подлетали, садились на руку, и Сарада погружала их в гендзюцу, комбинированное с фуиндзюцу. Сложный и нерациональный прием, но все же рабочий: с помощью гендзюцу заставить птицу переживать недавние события в обратном порядке, а с помощью фуиндзюцу «зеркала» отразить все это на себя.

Мозг наводняли перекрученные задом наперед видения леса и неба.

Пустой лес. Ни намека на Итачи.

И с чего папа взял, что дядю нужно искать здесь?

Сарада вздохнула и отпустила птицу. К ней подлетел очередной ворон, сел на руку, царапая кожу коготками. Что-то красное мелькнуло в районе его головы. Понять бы что. Зрение снова упало, возможно, после обряда перерождения Орочимару, когда ей пришлось использовать Мангеке. Очки было бы неплохо сменить, они не давали полной коррекции. Но стоило глазу уловить что-то красное, как сердце тревожно екнуло.

Я отправила Дрошу как обычную птицу на поиски? Как я могла?!

Но Дроша вдруг цапнул ее за руку. Сарада дернулась от боли и прищурилась, фокусируясь на птице.

Мангеке Шаринган Шисуи. Точно он.

Но… что-то было не так.

Сарада присматривалась к ворону внимательней. Не было царапины на клюве. Дроша был прилизанный, аккуратный, а этот ворон — взъерошенный и местами облезлый. И шаринган вроде бы должен был быть не с той стороны…

И клюется. Боги…

У Сарады едва сердце не остановилось. Она стряхнула с себя птицу, словно зачумленную, отскочила, мигом выхватывая кунай.

Это не Дроша. Это Дайса — личный посланник дяди.

Вороны слетались отовсюду, и Сарада испуганно оборачивалась на каждый шорох крыльев или птичий крик. Мир в поле зрения шарингана стал стремительным и дерганным. То там движение, то в другой стороне… Наконец додзюцу уловило нужное: у ствола дерева показалась фигура в плаще «Акацуки». Человек выступил из-за дерева на свет.

С последней встречи Итачи не особо изменился. Все тот же худой юноша с тяжелым взглядом. Только черты лица заострились да тени под глазами стали темнее.

Сарада опустила руку с кунаем. Ей казалось, после всего, что с ней произошло, да и после жизни в убежище Орочимару, напугать ее будет сложно, но Итачи это удалось. Она прекрасно знала, как опасен ее безумный родственник. Вроде хорошо заточенного ножа, которым запросто можно рассечь себе до крови палец, и даже не заметить, как это вообще вышло.

Сарада отогнала сдавивший внутренности страх, выкинула из сознания мусор панических мыслей и взяла себя в руки. Один за другим стали всплывать вопросы, но она почему-то задала самый бестолковый, и скорее даже не вопрос. Просто оброненная фраза.

— Ты сам нашел меня.

— Да.

По спине пробежал холодок. Эти краткие «да» и тишина следом. Так всегда отвечал Саске. Отец и дядя всегда были такими разными, но, столкнувшись с Итачи спустя столько времени, Сарада вдруг поняла, что дядя с отцом удивительно похожи. Несмотря на ненависть и безудержное желание убить старшего брата, Саске все равно невольно копировал его.

— И зачем?

— Нам нужно поговорить.

Сарада поправила очки. Дядя вроде бы не собирался с ней драться, да и гендзюцу шаринган не замечал.

— Саске ищет тебя, — торопливо предупредила Сарада, словно отец мог ворваться на поляну и помешать их беседе.

— Я знаю.

— Ты убьешь его? — выдавила она через силу.

Итачи устало прикрыл веки и промолчал. За эти полминуты молчания Сарада успела возненавидеть дядю примерно так же, как ненавидел его Саске. Но густые ресницы вдруг задрожали, и Итачи ответил, медленно открывая глаза:

— Я скоро умру.

Облегчение и страх окатили Сараду одновременно. Облегчение — умрет он,