угрожая Сакуре, было бы проще всего, но, если можно было обрести максимум силы, не вовлекая в это дерьмо Сакуру и обойдясь только одной жертвой, Саске предпочел бы такой вариант.

Наруто встал на четвереньки, зарываясь отросшими когтями в землю и скалясь по-звериному. За его спиной набух и выпрямился пышный оранжевый хвостик. И второй… Третий…

Саске напрягся. Инстинкты подсказывали ему: шутки кончились. Джинчурики в режиме биджу будет совсем не тем медлительным неудачником. Шаринган ощупывал чакру Кьюби, и Саске вдруг стал проваливаться в нее. Его затягивало во тьму Наруто, и он сам не понял, как так вышло, что он мчится по влажным горячим лабиринтам, настолько черным, словно чернота эта была не пустотой, а новой формой жизни. Саске вскинул руку и остановился. Ладонь застыла в сантиметре от огромного черного носа Кьюби. Сквозь прутья гигантской решетки наружу выливалась пузырящаяся оранжевая субстанция, формирующая лисью морду. Кьюби распахнул уже знакомые налитые кровью красные глаза с узким черным зрачком и оскалился. Его пасть была огромна. Саске почувствовал себя насекомым по сравнению с ним и все же страха не испытывал.

«Каково Наруто жить с вот этим внутри?» — подумал он только и спросил сам себя: справился бы на месте Наруто? Не тронулся бы умом?

И тут же одернул себя: «О чем это я. Внутри меня живет похожий зверь — ненависть к Итачи. И моя ненависть сильнее Кьюби. Девятихвостый Лис для нее лишь инструмент. Не более».

— Так вот ты какой, — усмехнулся Саске. — Кьюби.

Лис раскрыл пасть. То ли улыбался, то ли хотел напугать Саске своими огромными зубами.

— Вот как… Учиха? — выдохнул Кьюби. — Быстро растешь.

Оранжевые пузыри поднимались с пола вверх, будто воздух со дна озера. Саске заметил, что внутри рыжей пены захлебывается, беспомощно бьется Наруто. Кьюби брал власть над его телом в свои лапы.

— Так ты можешь видеть меня внутри Наруто с помощью проклятого шарингана, силы твоего забытого рода, — растягивая оскал гигантской пасти, рокотал Лис.

— Похоже, тебе не впервой видеть шаринган, а, Кьюби?

— Глаза такой силы и чакра еще ужаснее моей, прямо как у Учихи Мадары…

Саске хмыкнул.

— Я выпущу тебя отсюда.

Зрачки Лиса вытянулись в тонкую полоску, расширились и вновь уменьшились. Наруто перестал бултыхаться внутри головы Кьюби и застыл. Тоже услыхал? Похоже, и биджу, и его джинчурики восприняли слова Саске на свой счет.

— С чего такое великодушие? — с подозрением спросил Лис.

— Ты мне нужен.

Кьюби снова распахнул пасть.

— Учиха… ты-ы…

Саске напрягся и послал импульс своей чакры прямо в рыжую пену, в которой тонул его друг. Пена взорвалась. Ошметки разлетелись кругом и стали лопаться, таять на полу. Другие продолжали взвиваться пузырьками куда-то вверх и тоже лопались.

Наруто, кашляя, рухнул на пол.

— Саске, ты…

— Еще один, — фыркнул Учиха. — Два одинаковых. Подходите друг к другу. Даже жаль вас разлучать.

Проход к воротам освободился. Теперь Саске свободно видел печать у замка.

Фуиндзюцу Восьми Триграмм.

У каждого мастера был свой стиль, а потому взломать его творение было сложно, почти нереально, не зная тонкостей. Но Саске готов был рискнуть.

Он стал складывать печати. Множество печатей. Десятки…

Наруто, бледный и дрожащий, сидел на полу в ошметках пены и наблюдал за ним. Не пытался препятствовать. Понимал силу противника, а сейчас, когда Саске усилием воли подавил последний и самый весомый его козырь, осознал, что помешать он ничем и не может.

— Саске… — позвал он снова. — Саске!

— Замолчи. Мешаешь.

Саске закончил складывать серию печатей и хлопнул рукой по полу. Рука провалилась в прозрачную жидкость и коснулась твердого дна. На плитах проступили сияющие белым светом узоры фуиндзюцу, выстрелили в сторону решетки, взобрались по прутьям к замку, заполняли черноту невидимого потолка и стены лабиринта, по которому Саске несся совсем недавно.

— Так выглядит твоя печать, усуратонкачи.

Наруто завороженно рассматривал узоры, но слова Саске вернули его к действительности.

— Не надо. Саске, остановись. Ты…

— Таков наш мир, Наруто. Ничего личного. Мне просто нужен твой зверь и твоя жизнь, — ответил Саске, подумал и добавил с задушенным искренним сожалением: — Прости.

Он смотрел на печать. Узоры давно стали черными и слились с окружающим мраком, но элементы их, следуя воле Саске, время от времени хаотично зажигались ослепительным белым светом.

Манера Йондайме Хокаге была оригинальной. Если представить печать деревянным домом, то Минато вместо того, чтобы укладывать доски геометрически правильно и ровно в пазы, прибивал их накрест, набекрень, как попало, но при этом все стояло и держалось как следует.

Да уж, взломать это художество без оригинального ключа будет непросто. Хорошо хоть печать совсем ослабла от времени.

Саске сложил печати и опустил обе руки в воду, накрыл ладонями узоры. По рисунку фуиндзюцу прокатилась новая волна хаотичных белых вспышек. Печать Восьми Триграмм лихорадило.

А вот теперь можно и попробовать.

****

Наруто вжался в решетку Кьюби, с ужасом глядя на свой живот. Пока Саске колдовал над печатью, куртка распахнулась, рубашка разорвалась, а на голой коже проступила и стала закручиваться спираль печати, сдерживающей Девятихвостого Лиса. Она сливалась в черное круглое отверстие, из которого начала вытекать жидкость, черная и густая.

Наруто боялся коснуться собственного живота. Он чувствовал себя одновременно благородно истекающим кровью раненым бойцом и постыдно обмочившимся в штаны младенцем, и второе ощущение преобладало. Близость смерти и смертельный стыд. А жидкость все продолжала течь, и ее невозможно было остановить ни усилием воли, ни руками.

Чернила растворялись в прозрачной воде. Расплывались черным пятном над мерцающими символами, затекали в решетку к Кьюби, который выжидающе затаился и вновь попробовал просунуть наружу нос, учуяв запах долгожданной свободы. И чем чернее была вода, тем страшнее становилось Наруто.

Он не хотел умирать. Ладно бы еще умереть в бою, как Четвертый. Чтобы его имя было на устах у всей деревни, чтобы о нем рассказывали на уроках истории, а гордый профиль его лица вырезали на скале с ликами Хокаге. Но погибнуть так бестолково… Пасть жертвой амбиций предавшего друга, который жаждет мести и видит в тебе только сосуд…

Нет, не только сосуд. Ты все еще считаешь меня лучшим другом, Саске. Ты даже извинился. Я знаю, в глубине души ты не хочешь меня убивать.

Отшельник-извращенец был прав, Цунаде баа-чан тоже была права, но Наруто,