class="p1">— У тебя тоже, Орели?

— Да!

— Я сейчас доберусь до вас, и вы меня развяжете, хорошо?

— Хорошо, — прошептала Джессика. — Мы постараемся.

Рафаэль пополз в сторону окна. Странно, что папочка не предусмотрел эту возможность. И это была его первая ошибка, которая станет роковой. Рафаэль старался убедить себя в этом.

— У вас получается? — Орели начала терять терпение.

Он не ответил, был слишком занят, преодолевая боль, которая свирепо терзала его, будто свора разъяренных собак.

— Давайте! — подбодрила его Джессика. — У вас почти получилось.

Ему понадобилось невероятное количество времени, чтобы добраться до места. Эта поганая комната вдруг показалась ему такой же бесконечной, как Зеркальная галерея Версаля.

Еще одно усилие, чтобы прислониться спиной к койке Джессики, — и он наконец смог перевести дыхание.

— Вам нужно сесть на кровать! — прошептала девочка.

— Ага… Дай мне минуту, малышка.

В голове снова помутилось, он соскользнул на пол. Чувствуя, что вот-вот провалится в обморок.

— Мсье?

В который раз распростершись на полу, Рафаэль отчаянно сражался, чтобы не потерять сознание.

— Говори со мной, а то… я сейчас… отчалю…

— Нет! — крикнула Джессика. — Не надо! Нам надо выбраться отсюда, блин!

— Продолжай, — скомандовал слабеющий голос.

— Как вас зовут? — спросила Орели.

— Мсье? Скажите нам ваше имя! — подхватила Джесси.

— Рафаэль…

— Рафаэль? Прикольное имя!

Голос Орели изменился от стресса.

— А чем вы занимаетесь?

— Я…

Он пока еще достаточно ясно соображал, чтобы понять, что правда сведет их с ума. Ему хватило сил, чтобы соврать.

— Я ветеринар.

Странно, что он выбрал эту профессию. Конечно, все из-за того, что он слишком много думал о Сандре. О том, что он с ней сделает, когда выберется из этой гнилой комнаты.

— Круто! — воскликнула Джессика. — Так, не спать! Оставайтесь с нами, Рафаэль!

Она спрыгнула с койки, попыталась его приподнять. Понятно, что миссия была невыполнима.

— Дерьмо! — Она обернулась к подруге. — А твоя кровать тоже прикреплена к стене?

— Я не знаю, — пролепетала Орели.

— Проверь!

Орели попыталась сдвинуть свой топчан.

И тот поддался.

Папочка совершил вторую ошибку.

— Давай шевелись! — завопила Джессика.

Теперь обе кровати встали так близко, что девочки могли дотянуться друг до дружки. Они взяли Рафаэля под мышки, каждая со своей стороны.

— На счет «три», — распорядилась Джессика.

Раз, два, три… Они приподняли Рафаэля на несколько сантиметров, но он снова упал.

— Он слишком тяжелый! — простонала Орели, едва не вывихнув плечо.

— Давай еще раз! — скомандовала Джесси.

Каждое движение причиняло ей мучительную боль. Ей было так больно, что она заплакала.

Вторая попытка оказалась столь же тщетной. Как они могли поднять мертвый груз, который весил чуть ли не тонну?

— У нас не получится! — разозлилась Орели.

— Помогите нам, Рафаэль!

Он вовсе не возражал, но его сил хватало лишь на то, чтобы не закрывать глаза. Как ему хотелось их закрыть! Снова погрузиться во мрак. Забыть весь этот бардак.

Джессика схватила бутылку с водой, сняла крышку зубами и вылила содержимое на голову их единственной надежды.

Пол-литра, не слишком много. Но все же это лучше, чем ничего.

Рафаэль начал приходить в себя.

— Вы меня слышите?

— Да… я тебя слышу, Джессика. Мы… мы попробуем еще, согласны?

Он согнул ноги, напряг пресс, и ему наконец удалось опереться на кровать.

Они снова схватили его, Джессика сосчитала до трех, и Рафаэль оттолкнулся здоровой ногой.

О чудо, он все-таки оказался на матрасе. Он упал назад и перевернулся на живот, спиной к девочке.

— Займись руками, я попробую развязать ноги! — сказала Орели.

4:30

Патрик вышел из душа, обмотал полотенце вокруг пояса.

Как обычно, он встал в четыре утра. Настроен, как часы.

Он всегда начинал с бритья, затем принимал душ.

Он сбросил полотенце, натянул трусы. И несколько минут смотрелся на себя в зеркало.

Он не красавец и отдает себе в этом отчет.

Но у него есть определенный шарм, по его глубокому убеждению. Как у змеи.

Подумаешь, какая разница? Шарм и красота — орудия пустяковые и эфемерные, они годятся только для слабаков.

Он вернулся в комнату, где еще крепко спала Сандра. Некоторое время он смотрел на нее, как делал это каждое утро. При слабом свете включенного ночника, который ее совсем не беспокоил.

Она была прекрасна и обладала неким очарованием — он это сознавал.

И сегодня ему было на это плевать. Его интересовало совсем другое.

Что ему нравится в Сандре, так это его собственное отражение. Она всего лишь зеркало, и ничего больше. Зеркало, в котором он мог любоваться собой, сколько хотел.

Зеркало было кривое, но в этом он не мог себе признаться.

Без него она никто. Тень, покойница, которая притворялась живой.

Ее тело не принадлежало больше никому, ее душа была в его власти. Безраздельно. Он управлял ею по своей прихоти, как ловкий кукловод. Говорил ей, что делать, вплоть до мелочей, но позволял верить, что она еще способна иногда принимать собственные незначительные решения. Что у нее есть собственная роль рядом с ним.

Впрочем, у нее она все-таки была, эта роль.

Отличное прикрытие для внешнего мира, идеальная сообщница его преступлений.

Адепт его безумия.

Служанка во всем остальном.

Она его боготворила. А Патрику было необходимо, чтобы ему льстили, чтобы им восторгались. До тех пор, пока ему не нужно было стать пугающим, внушать страх.

Он так долго был унижен. Так долго боялся.

Ему бывало больно так часто.

Он достал из шкафа чистую одежду и бесшумно вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, он включил свет и шагнул к пленникам. Они не спали, конечно. А кто бы смог?

Вильям поднял взгляд: глаза, опухшие от усталости, полные глубокого отчаяния.

— Ну что, сынок, приятная была ночка?

— Вы же знаете, что нет, — ответил осипший голос. — Но я уверен, что вас это радует…

— Ты ошибаешься, — перебил его папочка. — Ты мне очень нравишься.

Сбитый с толку, Вильям задумался о том, что могло последовать за его словами.

— Вы можете развязать Кристель? — спросил он угодливым тоном.

— Это еще зачем? — удивился папочка.

— Ей же адски больно. Пожалуйста… Позвольте ей хотя бы лечь на диван. Она не сможет сбежать, вы же знаете!

— Ты переживаешь за нее? Правда?

Вильям кивнул.

— Ты бы лучше о себе побеспокоился, вот что я думаю, — предупредил папочка.

— Скажем так, я переживаю за нас обоих, так что… Прошу, развяжите нас. Обещаю, что мы будем сидеть смирно. У меня болит плечо и…

— Боль — отличный товарищ, сынок. Потому что она вернее всего на свете.

Патрик подмигнул ему перед тем, как выйти на кухню. Вилли услышал, как он насвистывает, готовя себе кофе.

Он вернулся через