десять минут с огромной кружкой в руке, прошел перед заложниками, не обращая на них внимания, и закрылся в своем кабинете.

4:45

На это понадобилось время.

Около часа, чтобы распутать узлы, которые завязал Патрик. Двум девочкам. Каждой из них пришлось справляться одной рукой, зубами.

Но все же в конце концов Джессика и Орели смогли освободить Рафаэля.

Он в свою очередь попытался сделать то же самое для них. Но ничего не вышло.

Если бы у него были все его силы, он, конечно, смог бы сломать перекладины кроватей. Но тут он только напрасно себя измотал. Так быстро…

Тогда он попробовал вышибить дверь их камеры.

Папочка ничего не делал наполовину: дверь оказалась усиленной.

Вооруженный битой, Рафаэль разнес на куски оконное стекло. И тотчас обрушился на ставни. Крепкие как скала.

Он потерял массу времени и сил.

Осмотрев ванную комнату, он обнаружил, что там нет ни дверей, ни окон. Но он хотя бы смог вволю напиться и наполнить бутылки девочек. А еще он плеснул водой в лицо, смыл запекшуюся кровь.

Никакого зеркала, так что он не смог увидеть свою рожу, но это даже к лучшему.

Они не могли выйти, поэтому им придется ждать, пока кто-то не войдет.

Пусть.

Рафаэль был готов, как никто на свете. Он уселся у двери на стуле, с битой в левой руке. Он был правшой, но папочка все-таки отведает его яростной мощи, пусть только сунется в комнату.

— Вы думаете, он скоро придет? — прошептала Джессика.

— Ясное дело. Когда-нибудь он обязательно придет. И тогда…

— Вы его убьете?

— Возможно.

Я его порву, ты хочешь сказать! На куски настрогаю!

Орели вернула кровать к стене: войдя, папочка не должен видеть ничего необычного, если допустить, что у него вообще будет время, чтобы увидеть что бы то ни было.

Они продолжали ждать, окрыленные новой надеждой.

Папочка, ты наделал глупостей! — подумал Рафаэль, пытаясь согреться. Если честно, я думал, что ты умнее.

7:15

Теперь спустилась Сандра. Прямые джинсы, черная блузка, длинные волосы собраны в высокий пучок. Она весьма элегантна.

Помедлив мгновение, молодая женщина все же приблизилась к Вильяму. Но когда их взгляды встретились, она направилась к выходу.

— Сандра! Не уходите, прошу вас…

Вильям задержал дыхание.

И она осталась.

— Сандра… Я связан, почему же вы убегаете?

Она опустила голову, с неожиданным интересом разглядывая свои туфли.

— Сандра… вы же врач, разве нет?

— Ветеринар, — поправила она жестким тоном.

— В любом случае вы спасли мне жизнь. А теперь вы…

— У меня не было выбора. Ваш брат угрожал, что убьет меня, если я не помогу вам.

— Он ни за что не стал бы вас убивать, — прошептал молодой человек сдавленным голосом.

— Теперь я это знаю. Но когда он угрожал мне, я об этом не знала.

— Кристель тяжело ранена. Вы должны ей помочь.

— Какой в этом смысл? Она все равно умрет.

Вильям содрогнулся с головы до ног. Этот голос действовал на него как ледышка, которую сунули под футболку.

— Впрочем, как и вы, — добавила она. — Надо было уехать. Я говорила об этом Рафаэлю, но он меня не послушал.

Она поднесла палец ко рту и принялась нервно грызть ноготь.

— Мне больно, Сандра. Мне больно до смерти!

Она откусила краешек ногтя и сплюнула его к ногам Вильяма.

— Помогите мне, прошу вас!

Он сказал это негромко, зная, что папочка в соседней комнате. Но вложил в эти слова все свои силы.

— Зачем мне это?

— Я знаю, что вы не плохая, Сандра! Я прошу вас, не дайте нам умереть!

— Это не ей решать.

Вильям обернулся и наткнулся взглядом на недовольное лицо папочки. Он шумно сглотнул.

— Хочешь спасти свою шкуру, сынок? Может, ты думаешь, что моя жена тебе поможет? — Патрик уселся на диван и поставил ногу на плечо юноши. — Мечтай, мой мальчик!

Вильям закрыл глаза, сознавая свое поражение. Он должен был дождаться момента, когда этот псих выйдет из дому.

Какой болван!

Патрик толкнул его, и Вильям повалился на бок, увлекая за собой Кристель. Он услышал, как она кричит под кляпом, и это пробрало его до печенок.

Пока он пытался подняться, папочка наступил ботинком на его щеку:

— Моя жена меня слушается лучше, чем та собака… Понимаешь ты это, дурачок?

— Перестаньте! — простонал Вильям, задыхаясь.

— Она никогда ничего не сделает без моего разрешения, ясно?

— Да!

Папочка нажал сильнее. Вильяму показалось, что его челюсть сейчас треснет.

— Хватит, черт!

— Приказы здесь отдаю я. И я запрещаю тебе разговаривать с ней.

— Перестаньте, прошу вас! Я… я больше не заговорю с ней, клянусь вам!

— Так-то лучше, — заключил Патрик, убирая ногу. Он повернулся к Сандре, которая все это время стояла не двигаясь, словно ее здесь и не было. — Мой завтрак готов, дорогая?

— Еще нет. Я как раз…

— Поторопись, радость моя. Я умираю с голоду!

7:55

— Где его носит, этого ублюдка? — пробурчал Рафаэль.

Он вытер вспотевший лоб тыльной стороной руки, той, что держал биту. Правая, бесполезная рука лежала на колене. Распухшая, синяя и парализованная.

Его сотрясала дрожь, ему казалось, что у него лихорадка. Может быть, он все-таки подхватил заразу от Вилли? Головокружение накатывало на него через равные интервалы, так же как тошнота. Он выпил столько воды из-под крана, что ему захотелось отлить, но он не мог покинуть свой пост. Папочка должен нарисоваться с минуты на минуту, и эту встречу нельзя пропустить.

Кроме того, ему очень хотелось курить, он чувствовал пачку «Мальборо» в кармане. Но запах мог предупредить врага еще в коридоре: довольно затруднительно курить со связанными за спиной руками.

Это была плохая идея.

Так что он замер на своем неудобном стуле. Не двигался уже больше трех часов. Изувеченная нога посылала беспрерывные сигналы о помощи, голова, казалось, с каждой секундой все больше распухала. Сломанные ребра превращали каждый глоток воздуха в пытку.

Но все же он держался. Был предельно собран и готов дать бой.

Это, безусловно, их последний шанс спасти свою шкуру, спасти Вилли и девочек. Кристель, Джесси, Орели.

Так что у него не было права на ошибку.

— Шевелись, папочка, я разобью твою мерзкую рожу, — прошептал он. — Иди сюда, гнида, у меня для тебя сюрприз…

9:12

Патрик вышел из кабинета, где он провел около часа. Остановился перед Вильямом.

Молодому человеку все труднее было выдерживать его взгляд. Сулящий страдания, которым не видно конца.

— Ужасная боль, да, сынок? Мучиться так часами… Ты, наверное, много чего хочешь, не так ли?

— Пинка бы тебе дать, — бросил Вильям слабым голосом.

— Жаль, — ухмыльнулся папочка. — А я-то