– Ну?.. – промолвил Стив.

– Что «ну», детектив Карелла? – парировал Флетчер.

– Не желаете что-нибудь сказать?

– Что именно? – осведомился задержанный.

– Откуда нам знать, что жену убили не вы?

– Начнем с того, – промолвил Флетчер, – что в квартире, а именно на кухне присутствуют следы так называемого насильственного проникновения. В спальне наличествуют следы поспешного бегства с места преступления. В первом случае мы имеем дело с распахнутым окном, а во втором – с окном разбитым. Ящики серванта в столовой выдвинуты, что свидетельствует…

– А вы наблюдательный человек, – неожиданно произнес Мейер, – вы все это увидели за те четыре минуты, что прошли с момента, как вы попали в квартиру, до звонка в полицию?

– Быть наблюдательным – моя работа, – отозвался Джеральд. – Что же касается вашего вопроса, то должен ответить на него отрицательно. Все, о чем рассказал, я заметил после беседы с детективом Кареллой, пока он разговаривал по телефону с лейтенантом. – Задержанный посмотрел на Бернса. – При этом могу добавить, что прожил в этой квартире двенадцать лет, и не нужно обладать острым глазом, чтобы заметить разбитое окно в спальне и распахнутое окно на кухне. Кроме того, не надо обладать квалификацией профессионального сыщика, чтобы догадаться, что вор стянул фамильное серебро, особенно когда на полу под разбитым окном в спальне валяются несколько столовых ложек, половников и ножей для масла. Кстати, в переулок под окном вы заглянули? Не исключено, что убийца все еще там.

– Мистер Флетчер, ваша квартира находится на втором этаже, – напомнил задержанному Мейер.

– Именно поэтому я предположил, что убийца, возможно, все еще под окном моей спальни. Баюкает сломанную ногу. Впрочем, не исключено, что он проломил себе голову.

– Я не один год проработал в полиции и повидал немало, однако ни разу не имел дело с преступником, который стал бы сигать из окна второго этажа, – возразил Мейер.

Вдруг до Кареллы дошло, что товарищ тоже пытается произвести на Флетчера впечатление. «Странно, что для большего эффекта Мейер не использовал слово „дефенестрация”», – подумал Стив.

– В данном конкретном случае необдуманное поведение преступника вполне объяснимо, – спокойно промолвил Флетчер. – Судите сами – он только что убил женщину, неожиданно наткнувшись на нее в квартире, которую считал пустой. Он слышит, как кто-то открывает входную дверь, и понимает, что для отступления не может воспользоваться окном на кухне, поскольку та расположена слишком близко к прихожей. Вне всякого сомнения, он решил выпрыгнуть в окно, рискуя сломать ногу. Всяко лучше, чем пожизненное заключение. Ну и как? Могли бы повести себя так преступники, с которыми вам доводилось иметь дело?

– Мне доводилось иметь дело с самыми разными преступниками, и некоторые из них огребли немало горя от своего чрезмерно большого ума, – с глупым видом произнес Мейер и тут же понял, насколько идиотски прозвучала его фраза.

Да, Флетчер умел заставить собеседника почувствовать себя кретином! Мейер неосознанно провел рукой по своему лысому черепу. Он старался не смотреть в глаза Карелле и Бернсу, поскольку его не покидало чувство, что он подвел своих коллег. Вместо выверенного, точного, смертельного удара рапирой, которого все от него ждали, он неверной рукой потыкал противника перочинным ножичком.

– А что скажете о ноже, мистер Флетчер? – снова пошел в атаку Мейер. – Вам когда-нибудь раньше доводилось его видеть?

– Никогда.

– То есть он не ваш? – быстро спросил Карелла.

– Не мой, – невозмутимо ответил Джеральд.

– Когда вы вошли в спальню, ваша жена что-нибудь успела вам сказать?

– Когда я вошел в спальню, моя жена уже была мертва.

– Вы уверены? – Карелла внимательно посмотрел на Флетчера.

– Совершенно.

– Ладно, мистер Флетчер, – резко произнес Бернс, – вы не могли бы подождать за дверью?

– Разумеется. – С этими словами Джеральд встал и вышел из каморки.

Долго, очень долго детективы хранили молчание. Наконец Бернс произнес:

– Ну, какие у кого мысли?

– Считаю, что это его работа, – подал голос Карелла.

– И почему же ты так считаешь?

– Позволишь перефразировать?

– Перефразируй, – кивнул Бернс.

– Я думаю, что убийцей вполне может быть и он, – промолвил Стивен.

– И это несмотря на все следы ограбления? – прищурился лейтенант.

– Я его подозреваю как раз из-за этих следов.

– Что у тебя на уме, Стив? Давай выкладывай, не томи.

– Он мог прийти домой, обнаружить жену раненой, но не смертельно, после чего добить ее, вспоров живот. В медицинском заключении сказано, что с высокой долей вероятности смерть наступила мгновенно – либо в результате рассечения брюшной аорты, либо травматического шока, либо и того и другого. Флетчер имел в своем распоряжении целые четыре минуты, а чтобы добить жертву, хватило бы и нескольких секунд.

– Звучит правдоподобно, – согласился Мейер.

– А может, мне просто не понравился этот сукин сын. Такого варианта тоже исключать нельзя, – честно добавил Карелла.

– Давайте подождем результатов анализов, – предложил Бернс.

И на кухонной оконной раме, и на ящиках серванта, в которых хранилось столовое серебро, обнаружились четкие отпечатки пальцев. Нашлись они и на кухонных принадлежностях, валявшихся на полу под разбитым окном спальни. Несмотря на то что большая часть отпечатков на рукоятке ножа оказалась смазана, экспертам все же уда-лось найти среди них пару четких – и это было важнее всего. Все эти отпечатки пальцев совпадали – они принадлежали одному и тому же человеку.

Джеральд Флетчер любезно позволил полиции снять с себя отпечатки пальцев, которые тут же сравнили с полученными от Маршала Дейвиса из лаборатории судмедэкспертизы. Отпечатки пальцев, оставленные на оконной раме, ящиках комода, столовом серебре и ноже, принадлежали не Джеральду Флетчеру, а кому-то другому.

Но это, черт подери, ничего не значило! Флетчер спокойно мог добить жену и в перчатках.

Утро в понедельник выдалось безоблачным, а небо над рекой Харб поражало своей синевой. Молодые мамочки, спеша воспользоваться столь редкой для декабря солнечной погодой, высыпали с детскими колясками в парк Силвермайн. Воздух был морозным и колючим. Солнце заливало город ярким светом. В его сиянии примыкающие к реке улицы чудесным образом преображались – им словно возвращался тот облик, которым они могли похвастаться на рубеже XIX–XX веков. Ревели буксиры, кричали чайки, проносясь над самой водой, а женщины ласково баюкали младенцев в колясках, поправляли им одеяла, натягивая до самых подбородков. Рядом с оградой парка, заложив руки за спину, стоял патрульный и с праздным видом смотрел на залитую солнцем реку.