Вчера же меня в банке послали. Хотя я им всё: и справки и телефоны (настоящие) и сумму-то попросил смешную. Не дали, уроды. Конечно, банков ещё много, какой-нибудь найдётся, выдаст мне денег по ушлости да жадности своей. Но вот что меня пугает: пока вчера эта работница цифр и банкнот вела со мной беседу о моём предполагаемом займе, она не забыла пару раз напомнить о возможном рефинансировании моих существующих кредитов (не смотря даже на то, что я два раза громко ей заявил, что оных у меня нет). Это получается, они предлагают мне быть в долгу именно у них, якобы на более выгодных условиях, а не у того банка, что изначально выдал мне займ. Но слышалось мне в ее болтовне совсем иное: «Ты будешь должен всю жизнь, сука! Работай, не жалея себя, хавай рекламу и желай всё то дерьмо, которое она продаёт. Будь примерным потребителем, выбирай, бери кредит, покупай, плати, рефинансируй. И так до последних дней твоих, ублюдок! Работай для того, чтобы жить, потому что только живой ты можешь брать кредиты и платить, платить, платить…»

Дали кредит только в третьем банке. С грабительскими процентами. Всё-таки хорошо, что никаких процентов, равно как и основной долг выплачивать мне не придётся. В этой жизни, по крайней мере.

13.03

....бухали у Кочана дома. Мать осталась на даче с ночевкой, а сестра, Галька, на работе была допоздна. Игорёшка был в ударе, показывал мне свой новый «бухой обзор» на эту скучную стрелялку. Какой абсурд, ей Богу! Человек сидит за компом, пьёт ром с колой, играет онлайн с такими же отбитыми, комментируя всю эту содомию с обилием ругательств и плоских шуток, а запись с его экрана и звук голоса идут в эфир. И ему платят за это! Платят деньги. Кто?! За что?! Видимо за то, что так ловко у него получается подбирать эпитеты для соперников, и как смешно у него выходит приложить крепкое словцо к любой ситуации на поле виртуального боя. Я, наверное, никогда этого не пойму; поиграть – да, побухать – тоже да, а уж играть и бухать – вдвойне да, но тащить это всё в эфир… Впрочем, что ему, инвалиду ещё делать?! Парализованный, он катается по их обшарпанной, дряхлой квартирке на коляске, даже почти не выходит (не выкатывается) на улицу. Так что, чтобы не сойти с ума окончательно от этого исступленного шарканья стен, от этой жизни взаперти собственного недуга, он и придуривается. Мне, в этом отношении, всё же, повезло больше – я оголтело бьюсь о стенки своего рассудка, или того, что от него осталось, а руки-ноги у меня целы, так что есть возможность работать хотя бы простым грузчиком, дабы сколь-нибудь оправдывать обозначение своей гнусной плоти в периметре мира. Грузчиком же я и работаю. Вообще, надо сказать, ранее меня посещали, и даже неоднократно, мысли о том, чтобы найти работу посерьёзнее: с нормальной зарплатой, с лучшими условиями, где хотя бы тепло… Но, слава небесам, я сумел уйти от подобных вредных идей. Постоянно держать себя в напряжении в угоду каких-то мелких начальников, преисполненных самолюбия, амбиций и считающих тебя говном, которое должно, в их понимании, иметь обязательную форму нужной шестерни для подъёмного механизма их же карьерной лестницы; постоянно напрягать все аспекты моей сущности для достижения чего-то там, для выполнения и осуществления… Надо ли мне это?! Я вас умоляю! А ведь сущность моя вряд ли создана для всех этих механических преобразований, и гибкость её вовсе не для того нужна, чтобы гнуть её под нужным кому-то углом. К тому же, мне пришлось бы научиться быстро деградировать, чтобы в нужный момент успевать опускаться до их уровня (да простит меня моя mania grandiosa) в процессе производственных обсуждений повышения эффективности рекламных кампаний, увеличения продаж и прочей менеджерской брехни. Нет, уж лучше грузчиком. А мои мысли и моё понимание мира останутся неизменными, не гнутыми, не приспособленными к чьим бы то ни было прихотям, и останутся при мне.

Кстати, в этом именно плане Кочану бесспорно повезло больше, потому как ни понимания мира, ни, собственно, даже следов четких и здравых размышлений в башке его просто нет. Я нередко ловил себя на мысли, что порой воспринимаю его, единственного своего друга, как тупое животное, обличённое в вид человека, смысл жизни которого сводится к простому: пожрать-посрать-поспать. И даже вся его осмысленная деятельность, если таковой можно назвать его мелкие проделки в мировом киберпространстве, есть не что иное, как сублимация от перманентного ничегонеделания, некое спонтанное высвобождение психической энергии. Хорошо, что он хоть не буйный))) Хотя иногда гнев и злоба завладевают им. Вот и сейчас, потешив вдоволь свое маленькое, но чопорное эго, показом записи своего «шедевра» интернет-овервьюинга, он, вдруг резко помрачнел, его ноздри стали раздуваться, а глаза налились кровью.

«А, знаешь, Динька, – тупо глядя в пол, начал он, – А знаешь, что меня мать опять удавить хотела?!”

Помню, я тогда посмотрел на него с большим удивлением, хотя знал, что он снова мелет чепуху. Просто он так произнёс эти слова, что, не смотря даже на сильное его опьянение, звучали они серьезно и жутко. Он поднял на меня рассредоточенный взгляд остекленелых глаз и, чуть щуря левый, добавил: «Пока спал, она меня ремнём, – он показал на шею, где, кстати сказать, никаких следов ремня не было видно, – Ремнём душила, понимаешь!?»

Я только слегка кивнул, обманывая его, что понимаю. Он кивнул в ответ, голова его опять свесилась и он задремал. Я понимал совсем не то, совсем другое, а именно: мать Кочана, тетя Глафира была, хоть пьющей и довольно запущенной пожилой женщиной, всё же никогда бы не смогла не то что душить его, а даже и просто ударить. Она только ради него ещё жива была, только для него длила горестные дни свои. Жизнь перестала радовать её после ухода мужа, а это было много лет назад, когда Кочану лет десять было и когда стало очевидно, что ходить он больше не сможет. Отец его счёл крайне неудобной для себя образовавшуюся вдруг перспективу ежедневной заботы о калеке, решении проблем с препаратами, лекарствами, колясками и проч. К тому же, супруга его теперь совсем не казалась ему красивой, не разжигала в нем страсти, да и вообще устал он от всего этого, а жить надо дальше. Алименты он сначала платил не регулярно, потом перестал платить