У его икры

Притулилась Руфь, легонько ноги приоткрыв.

Барин, намотавшись за день, спал без задних ног,

При скирде как бомж вокзальный на ветру продрог.

В полночь содрогнулся телом, приподнялся и

Вылупился с удивленьем на свои ступни -

Женщина под покрывалом съёжившись дрожит

(Места занимает мало, пусть себе лежит).

С неожиданности — кто ты? — ей сказал Вооз

(Знать, спросонья идиотский задал тот вопрос.

Ещё в поле, лишь увидел, он на Руфь запал,

Здесь же приструнил либидо, вроде не узнал).

— Приходи-ка, мать, с рассветом я тебя приму…

«Руфь я — женщина на это говорит ему -

Я раба твоя, которых у тебя с табун,

Так простри своё крыло ты на твою рабу.

Не лиши еды и крова (словом, не отринь),

Родственник мой по свекрови славной Ноеминь».

«Дочь моя! Благословенна за свои дела

Ты от Бога и от неба, лучше не могла

Сделать чем сейчас сумела — не пошла искать

Ни богатых ты, ни бедных средь молодняка.

Избежишь судьбы жестокой. У любых ворот,

Что ваш пол не без порока, знает мой народ,

Сажей хоть кого измажет. Про тебя ж молва

Слова бранного не скажет, хоть ты и вдова.

Родственник тебе я вроде, дальняя родня.

Здесь иной найдётся сродник, ближе он меня.

Ночь переночуй, а завтра примет без препон

Он тебя. Жить без разврата нам велит закон.

Если от супруги злющей жить в его дому

Тебе будет несподручно — я тебя приму

И свекровь твою впридачу… Истинно, стократ

Жив Господь! — а это значит, спи, дочь, до утра».

С таких слов уснёшь, пожалуй, скверные дела.

Руфь у ног его дрожала, ночь так провела,

А под утро, много прежде чем пришёл рассвет,

Она встала без надежды… Завернувшись в плед,

Говорил Вооз ей мудрый: «Дочь, пока темно,

Не нужны нам пересуды, ты оставь гумно.

То, что женщина была здесь, знать всем — тон дурной

(Вроде как — сотрись как ластик и вали домой).

Хоть не близкая, а всё же мы с тобой родня.

Не идти ж тебе порожней утром от меня,

Верхнюю подай одежду (и в туман вали)…» -

Ячменя шесть мер небрежно ей он отвалил…

Ноеминь в дверях встречает Руфь, свою сноху.

Ячменя та высыпает целую доху,

Рассказала с миной кислой правду всю, как есть,

Как Вооз не покусился на девичью честь.

Донесла свекрови точно Руфь тот беспредел,

Как Вооз в соломе ночью ей не овладел.

Та в ответ: «Ещё не вечер, подожди-ка, дочь.

Гонор мужика не вечен, и ему невмочь.

А наш родственник достойный, если что решит,

Не останется в покое, дел не завершив.

Предрассудки прочь отставит, взяв конфет кило,

Он войдёт к тебе с цветами всем Ездрам назло.

Запретят жрецы нам мацать дев кровей иных,

А Вооз им кукиш с маслом и рукой под дых…

Бог прислал на землю свитки, Книгу жрец верстал,

Хронологии событий он не соблюдал.

До левитов духовенства царь Мелхиседек

Сан носил Первосвященство. Словно с неба снег

Он возник в подобном чине… В Книге Моисей

Описал свою кончину с ленты новостей.

Тем, кто позже вставил вставку, Руфь им как своя…

Но в еврейские поправки лезть не стану я.

Глава 4 Всё срослось

Вышел Вооз к воротам, с целью, не просто так -

Встретить хотел того, кто был по родне свояк.

Как на ловца курьёзно с чащи выходит лось,

Так и теперь с Воозом всё у него срослось.

Родственник появился, свойственник Ноеминь,

Надо же так случиться — десять старейшин с ним,

Кто в той округе рулят… Латифундист спешит

О проживанье Руфи важный вопрос решить

Быстро и легитимно. Начал издалека.

(То, что вопрос интимный, ясно для дурака).

Перед большим собраньем суть изложил Вооз:

«К нам Ноеминь с изгнанья… Много ей довелось

Горя хлебнуть из фляжки. Бог к беглецам суров.

Выпал ей жребий тяжкий — всех пережить сынов.

Стоило ей приехать в край наш на ПМЖ,

Полем Елимелеха выправить свой бюджет

Вздумалось Ноемини. Елимелех брат ей,

Наших они фамилий, с нами одних кровей.

Выкупить это поле, наш родовой удел,

Тем лишь закон позволит, кто ближе всех в родне

К ней да к снохе по сыну с видами на жильё.

Часть родового тына в собственности её.

Так что при всех сидящих слово, свояк, держи,

Выкупи в настоящем, что им принадлежит,

Если, конечно, хочешь (можешь — читай меж строк.

Вдруг тот свояк рабочий, а не бабла мешок?)

А не захочешь с риском выкупить те поля,

Так за тобой по списку в очередь встану я».

«У Ноеминь делянку всю я бы мог купить,

А вот с моавитянкой нечего мне делить» –

Так говорил отпетый наци, фашист, скинхед,

В Книге ему за это имени даже нет.

Это не первый случай. В Библии человек,

Кто не жрецу попутчик, попросту имярек.

Восстановить чтоб имя умерших в том роду

Отпрысков Ноемини — речь даже не веду.

Ведь по всем их законам, род чтобы не прервать,

Руфь ту беспрекословно в жёны пришлось бы брать

Этому юдофилу… Я заступлюсь за снох

(Чтоб ему пусто было)…. Если один не смог,

Должен другой в отчизне чашу испить до дна,

Ношу нести по жизни, что не понёс Онан.

Тем, кто о нём не слышал — пару о нём лишь слов:

К типам таким Всевышний в Книге весьма суров.

Если до срока кони двинет еврей от бед,

Жён от братьёв покойных деверь берёт себе.

На родовой обычай крепко забил Онан,

И поступил цинично с женщиной тот пацан.

Может, была вдова та весом, что твой кабан -

Не захотел в кровать к ней прыгать тот мастурбант,

Семя слил вертикально. Прочих претензий нет…

Здесь же национальный видится мне аспект.

Род длить с моавитянкой не захотел масон.

(Видеть женой армянку турку как страшный сон…)

Прежде обычай в сделке у Израиля был:

Чтоб тот, кто плавал мелко, в сторону не свинтил,

На форс-мажор сославшись, реверс врубить не мог,

Слово согласья давший свой отдавал сапог.

Не назначались стрелки в те времена тогда,

А провалилась сделка — прыгай без сапога.

(Если у