знаю, куда идти. – Голос Айрона , словно перетянутая струна на арфе, отражал его внутреннее волнение. Вартимей , поглаживая бороду, внимательно слушал.

– Так вот, Айрон, сам рассуди: Ваал требует мерзости от человека, чтобы мужи совокуплялись с храмовыми проститутками, на виду у других. Презрев достоинство своего происхождения, отбросив славу быть образом Божиим, они придаются похотям, словно собаки. И все для чего? Для того, чтобы таким образом ублажать это отвратительное божество, прося дождя. А Молох? Он ждет в жертву беззащитных младенцев, чтобы их бросили на его раскалённые руки. Кажется, этот идол забирает сердце у родителей, одновременно лишая их разума и воли. Ведь кто, кто согласится на такое? После таких деяний, крики детей долго еще будут звучать в ночных кошмарах, а в ноздрях стоять чудовищный запах горелой плоти. И ЭТО – боги!?

– Мой дед жил среди амонитян и рассказывал об этом. Когда у него родился мой отец, то он сбежал из тех краев сюда и основал это поселение, – с горечью произнес Айрон.

– Что тебе сказать на это, мой добрый хозяин. Ты знаешь, что я по вере – израильтянин, и для меня не существует Бога, кроме Иеговы. Сегодня у колодца ты увидел Его силу как Всевышнего. Поэтому я не буду спрашивать тебя: кому же ты служишь? А спрошу: что ты решишь?

– О, без сомнения, отныне твой Бог – мой Бог, я ясно понял, что он превыше других.

– Хорошо, Айрон, чудо побудило тебя сравнить, ты увидел конкретное дело живого Бога, и сделал такой вывод. Но шагни дальше.

– То есть? – Насторожился священник, держа в руках лепешку.

– Начни узнавать о Боге больше, ведь чудо помогло срубить лишь макушку невежества, но ядовитый корень внутри. А знаешь, что случается, если оставляешь корень? – Стал рассуждать Вартимей и, заметив сосредоточенный взгляд собеседника, продолжил мысль:

– Он обязательно прорастет. Чтобы принять живого Бога нужно двигаться дальше и очистить свое сердце от примесей, как поле очищают от камней, чтобы оно смогло рождать. Послушай меня. Некий господин пришел отдать распоряжения своему рабу и увидел, что тот поклоняется каменным изваяниям.

– Зачем ты делаешь это? – Спросил он.

– Хочу быть сытым и одетым.

– Не я ли даю тебе пищу и одежду? И ты, вместо того, чтобы служить мне, почитаешь холодные камни?

– Да, все так, они холодны и ничего не дают, лишь безмолвно принимают возлияния, но я прошу их, чтобы меня не наказывали за провинность.

– Не делай плохих дел и не придется просить о том. А если что и сотворил, то не я ли твой повелитель, прощаю и наказываю? Не камням решать о том.

– И тут ты прав, господин, но я прошу их о свободе.

– Кто дает свободу? Повсюду ты раб, каждый вынужден трудиться, кто-то служит богатству, кто-то утоляет свои похоти, но все они служат. Ведь под небом нет свободы, потому сменив господина, поступишь ли мудро? Ведь неизвестно, каким будет твой новый хозяин, так не лучше ли быть рабом тому, кто уже дает кров и питание!

– Какая сила в твоих словах! Но я люблю моих идолов и всегда советуюсь с ними.

– Да, навязать любовь никто не вправе, и я не хочу этого. Вот только совет всегда спрашивают у мудрых. Подумай, о чем говорили. – И ушел господин в печали, а раб долго размышлял о разговоре, а затем взял камень и разбил изваяние. И, как ты думаешь, почему он так поступил?

– Наверное, понял, что лучше жить по правилам живого господина, в место того, чтобы просить совет у мертвых изваяний, – сделал вывод Айрон.

– Истинно так. Вот и тебя спрошу: если хочешь принять Бога Сущего и Живого, нужно ли оставлять в сердце камни? В камнях нет пользы? Друг, разбей все сомнения в сердце, очисти его для нового урожая. Пусть там будет только один Бог.

– Ты, словно двери, открываешь истину! – Восхищенно подняв руку, процедил Айрон. – Живу я один, с некоторых пор, – затем, чуть помолчав, с раздавленным видом, продолжил:

– Те, двое, выпившие отравленной воды, – мои родители.

– Мне жаль, мой добрый друг, прими мои соболезнования. Но, знаешь, – Вартимей пристально посмотрел в глаза хозяина дома, копаясь в мыслях, чем бы подбодрить его. – Что потеряно для человека, не потеряно для Бога.

– Человек сгнивает и превращается в прах, таков ход жизни. Ты сам это знаешь.

– Знаю. А еще знаю, что в Писании сказано: Из праха создал Бог тело, затем дал искру жизни, и человек стал живым существом. Ясно, что Бог, обладая непревзойденным могуществом, сможетв свое время, вновь воссоздать человека. Еще праведный Иов спрашивал: «Если умрет человек, сможет ли жить вновь»? Подумай, если из пня, мертвого и ненужного, прорастает молодая жизнь, то неужели человек, творенье Божие, уходит в небытие навсегда? Поэтому, можно с уверенностью заявить: «что потеряно для человека, не потеряно для Бога». В свое время он восстановит жизнь.

– Это приятная новость, но в нее так трудно поверить.

– Согласен. И я не заставляю это делать сразу. Но, если бы в то время, когда я зашел в село и сказал тебе, что колодец через миг будет чист, нужно только опустить руки и с верой испить, ты согласился бы это сделать?

– Кто знает?

– Будь честен.

– Да, конечно, нет! Такого быть не может!

– Не могло до сих пор, – поправил его Вартимей, – ты свидетель всего, и эта ситуация, как документ подтверждает, что невозможное становиться возможностью.

– Тебе легко так рассуждать! У тебя сильная вера!

– У меня? – Процедил путник, – скажем так, хотя я, рожденный в Израиле, на восьмой день обрезанный, видевший величественный храм и слышавший, как читают Священное Писание, должен бы иметь сильную веру. В Израиле первенец имеет права на наследство, а последыш, – рассказчик на время замер, словно собираясь с силами, видимо, эти мысли теребили его внутренне состояние. Наконец, скрепившись, он продолжил.

– Из-за трудностей семья, чтобы рассчитаться с долгами, продает последнего в рабство. И тот вынужден служить одному торговцу как марионетка, которая выполняла его грязные поручения. От таких дел душа быстро чернеет, и ты уже живешь и поклоняешься по привычке. Возможно, я пытаюсь оправдаться, но моя прошлая жизнь – в прошлом. Рассчитавшись с долгами, я бегу из Египта, как когда-то мой многострадальный народ. В этом селении, на твоих глазах, когда опустил руки в колодец, я испил и остался жив, вот тогда, тогда моя вера окрепла. Она, как молодое деревце, подпиталось силой, но я по-прежнему жажду большего. Теперь сам решай, сильна ли моя вера?

– А куда идешь, если не секрет? – Вновь полюбопытствовал Айрон, отламывая лепешку.

– Мне нечего скрывать: пока до Мертвого моря, а дальше… Хочу увидеть пророка, о котором слухи разлетелись так далеко. Говорят, он учит, как власть имеющий и творит могущественные дела.

– Как