в каком колодце наполнил свой бурдюк. Это злые поступки преследуют его.

– Нет, ты обманул его, мерзкий лгун.

– Я готов продолжить поединок, и первым сделаю глоток, чтобы ваш великий воин за это время пришел в себя, и набрался смелости. – Пытался раззадорить Тугура Вартимей, а сам взял бурдюк и сделал глоток оставшейся жидкости. Переводчик недоверчиво посмотрел на соперника и принял мехи с оставшейся жидкостью.

– Прошу доблестный воин испей, – улыбнулся Вартемей, – только не забывай о колодце, где вода отравлена, где за добро ты заплатил мерзостью. Сейчас Бог наш судья.

Два поединщика стояли друг против друга, Тугур поднес сосуд с водой к губам, но некоторое время колебался терзаемый сомнениями.

– Ну, долго еще? – крикнул главнокомандующий, словно придавая сил переводчику. Тот сделал глоток и пронзительно посмотрел в глаза противника.

– Не в мои. Посмотри в глаза моего спутника, – твердо ответил Вартимей. Тугур качнулся и спазмы в желудке вызвали рвоту и пену, лицо побагровело, а он стал махать руками, словно не смог более дышать.

– Лекаря! – Закричал повелитель, – а ты, – обратился он к Вартимею, – ответишь за свою дерзость.

– Не гнев человека страшит меня, а немилость Всемогущего.

– Разве не я всемогущий, который может помиловать тебя или убить, твоя жизнь сейчас как хрупкое стекло, ведь ты в моей власти.

– Тело мое в твоей власти, а не жизнь. И еще скажу напоследок: я слышал пророчество, в котором сказано: клятва твоя не исполнится, а город пронзит твою грудь.

– Убрать их, – закричал Левах, не в силах побороть свой гнев, пылающий, как раскаленный песок, – убрать, выколоть глаза, бросить к воротам города и сказать, кто не сложит оружие по доброй воле, того ждет такая же участь. И это только начало мучений!

Глава шестая. Зверь

Целый день продолжался штурм, лестницы, камни, стрелы все смешалось в битве. Солдаты повелителя предпринимали все возможное, но мрак ночи заставил отступить, и армия, расположившись лагерем вокруг стен города, стала терпеливо ждать утра. С восходом солнца все будет кончено, и Левах в предвкушении победы отдыхал в шатре. Его даже не расстраивали радостные крики со стороны врагов, которые ликовали на стенах. «Пусть подготовятся к принятию смерти, ведь я их предупреждал, – размышлял повелитель пустыни, – как же долго я ждал этого мига». Да, он ждал долго и поэтому мог позволить спокойно отдохнуть, но лишь только покажутся первые лучи! Наконец, он исполнит свою клятву. Приклонив голову, он позволил усталости убаюкать его, погружаясь в сон.

Вот только жажда мучала его и мешала спать, он встал и направился на звуки журчащего ручья, который тонкой темной змейкой извивался возле ног в свете луны. Он опустил руки в черную от ночи воду, в которой отражались звезды, и поднеся ближе содрогнулся, это была кровь.

– О, боги! – Вскрикнул повелитель, дальше еще загадочнее, внутри все застыло, когда он неожиданно для себя услышал голос:

– Не пей, это кровь, которую пролил твой отец. Обернись, слышишь, как шумит река? – И в правду все сильней и сильней приближался шум потока.

– Пей, – продолжил голос, – эта река, кровь которую пролил ты. Тебе не утолить ей жажду. – Левах вздрогнул и открыл глаза, это всего лишь сон.

Сейчас остро в его голову врезались слова путника: «Не был я в твоей власти и не буду, и клятва твоя не исполнится, город пронзит твою грудь» и что-то внутри заставило насторожиться, тревога, словно волна, набежавшая на берег, захлестнула его. Что за странный человек, который пророчил ему такую неприглядную участь? Как вышло что, умирать в мучениях выпало его наемнику Тугуру? Это трюк или знак?

Левах вышел из шатра, взглянул на небо, на неисчислимое множество звезд и почувствовал себя песчинкой по сравнению с тем могучим, кто воздвиг все сияние небес. И сомнение, словно маленькое горчичное семя, закопошилось в душе и вот выросло, став крепким деревом, своими мощными корнями убивая последнюю надежду. Он попытался оттолкнуть такие мысли и думать о победе. Пусть этот штурм сильно потрепал его армию, но тех, которые стояли на стенах, совсем обескровил, и еще один такой натиск, и город падет. Обязательно падет! У него солдат больше, чем у несчастных за этими стенами.

У ворот послышался шум, крики, вопли, что же может быть? Левах стал всматриваться в темноту, скользя взглядом от одного костра к другому, но тут увидел, что кто-то бежит в его сторону, как лань, гонимая охотниками. Повелитель положил руку на рукоять, но затем убрал ее, увидев в свете костра своего главнокомандующего. Он облегченно вздохнул и крикнул:

– Что случилось, Саном, ты бежишь, словно хочешь обогнать самого себя.

– О горе, горе! Они сделали вылазку небольшим отрядом, воспользовавшись тем, что наша армия рассеяна вокруг города.

– Так возьми солдат и встреть их…– Левах неожиданно замолк и странная тяжесть в груди. Туман, словно шторы, застелил ему глаза, и он, еще ничего не понимая, сделал шаг и стал падать.

Саном, освободив руки, успел подхватить его, бережно, словно дитя, и понес к шатру. Повелитель пустыни только сейчас заметил стрелу, древко которой возвышалось над грудью. Увидев это, он все ясно ощутил, и понял, что не исполнит клятву и не испытает счастья победы.

– Какой бесславный конец, – шепнул он, слушая звон стали, а затем перевел свой взгляд на главнокомандующего, – все, мой друг, у тебя нет больше господина.

Это были последние слова, и Саном, опустив тело, встал на колени.

– Месть и предвкушение победы делает глупым разум, оттого и глупая смерть.– Сделал вывод главнокомандующий и, вскочив на ноги, кинулся в темноту, ища спасения.

Глава седьмая. Мрак

Утро поднимало завесу над недавней ночью, в воздухе стоял странный запах крови смешанной с землей. Вокруг лежали изуродованные битвой тела. Путники, потеряв зрение и с еще не приученным к такой перемене слухом, наблюдали последний акт жестокой драмы. Вот мягкий шелест крыльев, наверно, птицы приближаются к одиноким телам, полакомится мертвечиной. А дальше плачь женщины, даже рыдание, но сдавленное невыносимой болью потери. Вот она смерть, в своей уродливой маске «благородная месть», но как ее не гримируй, последствия отвратительны.

Вартимей не мог видеть этого, но внутренним настроем чувствовал скорбь. Подняв голову, он вдохнул запах вчерашней баталии, и с грустью отметил:

– Какая печальная картина, должно быть, лютый зверь повержен.

– Да, зверь повержен, – подхватил Айрон,– но, сколько жизней он забрал с собой! Да и мы теперь навечно погружены во мрак!

– Навечно? Нет Айрон, не навечно.

– Так ты говоришь…

– Не я говорю, ведь что мои слова? Ветер или пустой звук.

– Но разве можно наше положение исправить? Я не понимаю, как? Мы слепы!

– Это верно подмечено, мы слепы, – спокойно рассуждал Вартимей, чем сильно злил друга. Айрону невдомек, как можно оставаться таким спокойным в отчаянный, безвыходный момент.

– Но Бог сказал, – Когда увидишь «свет», все разрешится.

– Увижу свет, – усмехнулся