время. Когда же вышел, Сигмунд все еще разговаривал с Муной.

– Ну да, – соглашался он, – конечно.

– Конечно – что? – спросил Маркус.

– Дам ей копию сочинения, – ответил Сигмунд, – сегодня днем я зайду к ней домой.

– А-а, – равнодушно заметил Маркус, – ей что, понравилось?

Муна улыбнулась. Кстати, у Муны очень красивые зубы.

– Она в жизни ничего прекраснее не слышала. И попросила Сигмунда зайти и прочитать сочинение еще раз.

– С превеликим удовольствием, – произнес Сигмунд голосом Леонардо Ди Каприо.

– А ты не боишься заразиться? – сипло спросил Маркус.

– Боюсь, – спокойно ответил Сигмунд, – но шанс надо использовать.

– Очень мило с твоей стороны, Сигмунд, – опять улыбнулась Муна.

Маркус заметил, что один из ее передних зубов чуть кривоват.

– Привет ей от меня, пусть поправляется, – крикнул он.

Муна посмотрела на него:

– Ты что, тоже простудился, Макакус?

– Кхе, кхе, – прокашлялся Маркус и подумал, что, наверно, стоит помолчать.

Тут, по счастью, раздался звонок на урок.

– Привет.

Сигмунд стоял перед входной дверью и как-то странно, по-дурацки, улыбался.

– Ну что, ты был у нее?

– Да.

– Как все прошло?

– Хорошо.

Монс выглянул из гостиной.

– Привет, Сигмунд, это ты?

– Да, я, господин Симонсен, – вежливо ответил Сигмунд. – Я – это я, а вы – это вы. Таким образом мы отличаем людей друг от друга.

Монс пробормотал что-то невнятное и вновь исчез за дверью гостиной.

– И что она сказала? – спросил Маркус.

– Сказала спасибо.

– Когда?

– Когда я отдал ей сочинение.

– Нет, я имею в виду, когда ты сказал, что это я его написал.

Сигмунд уставился на коврик у двери.

– Ну-у… – затянул он.

– Ну?

– Так получилось… – сказал Сигмунд и почесал щеку. Похоже, он смутился.

– Ну, скажи, – требовал Маркус, – она меня не любит?

– Не-е-е-е-а… – опять затянул Сигмунд. На его лице снова появилась эта дурацкая улыбочка. – В общем, дело в том, что она… любит меня.

Маркус почувствовал дрожь в коленях.

– Тебя?!

– Да, Маркус. Извини.

Что-то не похоже, что он искренне сожалеет.

– Как, за что это она любит тебя?

– Думаю… – задумчиво начал Сигмунд, – все дело в личности.

– А как же сочинение?

– Полагаю, оно лишь способствовало раскрепощению ее чувств, – дружелюбно заметил Сигмунд. – Большое тебе спасибо.

– Спасибо за что?

– За то, что подарил нас друг другу.

– Подарил вас друг другу?! – вскрикнул Маркус. – Ведь это я… Ты же сказал, что она влюбится в меня, когда ты расскажешь, что это я написал сочинение!

– Ну, так получилось, – повторил Сигмунд. – Я, в общем, не сказал ей, кто написал сочинение.

– Что?

– Я испугался, что такая новость разобьет ей сердце.

– Ты что несешь?

– Она ведь уже была в меня влюблена, так? Если бы я сказал, что сочинение написал ты, она бы почувствовала себя виноватой из-за того, что не может ответить на твои чувства.

Маркус молча смотрел на Сигмунда.

– Она очень чувствительна, Маркус. У нее душа разорвалась бы от противоречий – между любовью ко мне и чувством вины перед тобой. Ведь она не может тебя полюбить. А я знаю, что ты не станешь подвергать ее такому испытанию. Кто-кто, а ты точно не станешь. Да и еще…

Маркус промолчал. Он знал заранее все, что скажет Сигмунд.

– Я тоже ее люблю, и ты в этом виноват, – сказал он с упреком.

– Я еще и виноват?!

– Да, – ответил Сигмунд, – а кто обратил мое внимание на ее уши?

Он положил Маркусу на плечо руку. Она весила пару тонн.

– Большое тебе спасибо, Маркус.

Маркус хотел так много всего сказать. Он стоял лицом к лицу с самым мерзким подонком на свете. Подлый предатель, на которого он надеялся и которому так доверял. Гад, позарившийся на чужое добро. Больше всего ему хотелось заплакать, но глаза оставались сухими. Сердце сковал железный обруч, а вместо мыслей завыла черная пустота.

– Огромное тебе спасибо, мерзавец, – прошипел он и захлопнул перед носом бывшего друга дверь, чтобы не видеть его предательских глаз.

Глава третья

Маркус проснулся с чувством, будто что-то не так. Сначала он не мог понять, что именно, но потом внутри у него все оборвалось. Сигмунд! Предатель Сигмунд! Предатель и паразит! Он потерял лучшего друга. Детство закончилось. С этого момента жизнь станет нескончаемой и ужасной борьбой. Борьбой за женщин. И в ней, в этой борьбе, дружба уже не играет никакой роли. Все средства хороши. Все подлости разрешены. Здесь царит закон джунглей. А он – одинокий зверь. Маркус закрыл глаза. Он хотел заснуть. Лет так на сто. Он попытался ни о чем не думать, но не вышло. Дурацкая улыбочка Сигмунда проникла прямо в мозг, а зловонная пасть, ее изображающая, проглотила все мысли. Они дружили десять лет. И эти десять лет были замечательными. Будучи маленькими, они играли вместе, а когда Сигмунд мечтал стать астрофизиком, он рассказывал Маркусу много интересного о Солнечной системе. Они организовывали тайные клубы, и когда Маркуса дразнили за его неуверенность в себе, Сигмунд всегда защищал друга. Словом и делом. «Словом и делом». Типичное выражение Сигмунда. Маркус сам никогда так не сформулировал бы. Их дружба была настолько крепкой, что Сигмунд стал практически частью его самого. Даже теперь, после этого мерзкого предательства, он продолжает думать, как Сигмунд: «Словом и делом». Нет, теперь все кончено. Теперь он остался один, а Сигмунд оказался совсем в другом месте и высасывал грязь из ушей Эллен Кристины. Эллен Кристина и ее смешные уши! Мидии? Чушь, цветная капуста! Улитка! Волнушка! Goodbye love[2].

Странно, но он почувствовал легкий укол совести. Он впервые подумал об Эллен Кристине. Она как-то отошла на задний план. Мысли о Сигмунде затмили мысли о любви.

– Я же не Сигмунда люблю, – прошептал он.

– Что-что? – Чтобы разбудить сына, в комнату вошел Монс.

– Я не люблю Сигмунда, – повторил Маркус громко.

– В самом деле? – сказал отец и поставил стакан с молоком на столик у кровати. – Почему ты так говоришь?

– Я разговаривал сам с собой, – пробормотал Маркус и взял стакан.

Отец постоял немного, глядя на Маркуса с некоторым беспокойством. Казалось, будто он думает, что сказать, однако произнес только:

– Молоко холодное.

Но Маркус уже отвернулся к стене.

– В любом случае уже утро, – тихо сказал отец и тихонько вышел из комнаты.

Как Маркус и полагал, день обернулся кошмаром. Хотя он вышел из дому на десять минут позже обычного, Сигмунд все еще ждал его на перекрестке. Будто наступил самый обычный день. Он еще и улыбается!

– Привет, Макакус! – поздоровался предатель. – Как жизнь?

Маркус не отвечал, он равнодушно посмотрел на дерево