Так что вместо стенаний и причитания, я последовательно проверил свое состояние. Шевелиться могу, но не активнее гусеницы. Руки скручены за спиной спиной пластиковой стяжкой, больно врезавшейся в кожу. Ноги тоже обездвижены. Кляпа нет. Затылок не разбит, по крайней мере я не чувствую локализованной в какой-то точке боли, и не ощущаю крови в волосах.

Значит, ударили чем-то тяжелым, но… мягким? Мешком с песком, что ли? Можно сказать, профессионально вырубили… Нет, это не я такой опытный, чтобы во всех подобных вопросах разбираться. Просто фильмов много смотрел и что-то осело в голове. А вот то, что я так спокойно об этом рассуждаю — не очень нормально.

И ведь пришли конкретно за мной. Ждали у подъезда — никакой ошибки в том, что я случайная жертва обстоятельств. Да даже, если бы и было так! Вряд ли они способны извиниться, сказать: «Ну сорян, пацан! Накладочка вышла! Не того взяли!», и отпустить меня с миром.

Скорее уж, эти уроды меня прикопают где-то за городом, если окажется, что я всего лишь неудобный свидетель. А на это пока не похоже. Стукнули по башке, везут вон куда-то…

Ехали похитители, опять же, не быстро. Ну, у нас по городу, кстати, не разгуляешься с этим делом. Он старый, центр так вообще состоит из паутины узких, чуть ли не на одну машину, улиц — еле разъезжаются. А я как раз в центре живу. Пешеходные переходы, светофоры, камеры, дорожная полиция, не погоняешь, в общем.

Вот они и тащились едва-едва. Причем, недалеко. Я насчитал с десяток поворотов и три лежачих полицейских, когда машину стало покачивать особенно сильно. Наверное, с асфальта мы съехали на раздолбанную гравийку.

Следующим открытием было понимание точки прибытия. Без шуток — я абсолютно точно знал, куда меня привезли! На Затон. Точнее, к въезду на полуостров, частично отрезанный от набережной этим самым затоном. Здесь находился старый городской парк, по случаю позднего времени, наверняка совершенно пустой и безлюдный.

Это открытие напугало меня дважды. Во-первых, человека, которого везут ночью в безлюдное место вряд ли ждет что-то хорошее. А во-вторых… Как я смог это выяснить⁈

То есть, из всех этих поворотов, кочек и ухабов, а также времени, проведенном в багажнике, я умудрился составить маршрут движения? Так что ли? Что-то я никогда за собой не замечал способностей к анализу такого уровня! Это, как и поразительную сдержанность, наверное, стоило отнести к скрытым возможностям организма в стрессовой ситуации, про которые так любили говорить в интернете. Как это все работало никто не знал, но все сходились на том, что подобное возможно. Ну, там, поднять машину за капот, или отбить рукой лом.

Других объяснений у меня все равно не было.

Машина качнулась, хлопнули дверцы, прохрустел гравий под чьими-то ботинками. Мои похитители шли к багажнику, чтобы закончить то, что начали. Понимание этого удивительным образом «успокоило» меня еще больше. Мысли стали очень простыми и конкретными. Никаких рассуждений «кто», «зачем» и «почему». Есть я и враги. Враги хотят моей смерти. Я хочу жить. Нужно сражаться.

Только как это сделать, лежа в багажнике, со связанными руками и ногами? Как оказалось — очень даже можно. Достаточно лишь сильно подтянуть колени к груди, чуть сместить точку опору, и устроиться не вдоль своей тюрьмы, а поперек. Конечно, в таком состоянии долго находится чревато, но мне этого и не требовалось.

Когда крышка багажника со щелчком открылась и поплыла вверх, я выбросил ноги вперед. Как сжатая пружина. Стопы ударили по металлу, тот по чему-то мягкому и влажному. Во всяком случае, звук был такой, как когда мама готовила отбивные.

— Сука!

— Тварь! Мой нос!

Ругательства моих пленителей прозвучали настоящей музыкой для ушей. Никогда не ловил кайфа от того, чтобы делать кому-то больно, но тут аж волна по телу прошла. И мыслишка мелькнула, жестокая и самодовольная: «Так это я, ребята, вами еще и не занимался по настоящему!»

Как это — по настоящему — я не знал. Да и не думал об этом больше. Удар снизу по крышке багажника, инерцией загнал меня еще глубже внутрь, и пришлось здорово повозится по резиновому коврику, чтобы снова подползти к краю, и утвердить себя в сидячее положение. Казалось — часы. Но на деле прошло лишь несколько секунд. По крайней мере, получившие железякой по морде уроды, все еще ругались и жаловались, когда я получил возможность осмотреться. Всего на миг — двое мужчин стоят в полутора метрах от машины — после чего оттолкнулся ногами и вывалился наружу.

Я понимал, что падение, как и приземление контролировать не смогу. И не знал, что буду делать после того, как выберусь из багажника. Но сам маневр казался абсолютно правильным. Там я заперт в ловушке, а на земле появится хоть какой-то простор для действий.

Но когда лицо встретилось сразу с десятком камней, идея упасть на землю с высоты в метр уже не казалось такой хорошей. Моей голове сегодня что-то слишком часто достается.

— Он сбегает!

— Да вижу, не ори! Куда он, по твоему, сможет уползти? — и уже обращаясь ко мне. — А ну стой!

Дурацкое требование. Начнем с того, что я действительно не могу сбежать — только уползти. Но это надо, чтобы похитители вконец расслабились, например, начали разжигать костер и жарить шашлыки. Да и потом — ну странно же требовать от пленника отсутствие желания спастись. Типа, вот он крикнул: «Стоять!» и что? Я сразу же прекращу сопротивляться, потому что он так сказал?

В моей голове словно бы два человека жили. Один с удивлением и страхом глядел на происходящее, второй откалывал такие вот мыслишки. При этом, никакого раздвоения личность — все цельное и неделимое. Но насколько же не похожее на мое обычное поведение!

— Дай-ка я! — чьи-то руки подхватили меня за плечи, вздернув на ноги. — Щас он мне за сломанный нос ответит!

— Кот, сперва дело. — прогудел второй, рывком разворачивая к себе лицом.

Толстый. Тощий, значит, Кот. Непохож он на кота. Котов? Костя? От чего такая кличка прилипла?

«А не все ли равно?» — подумал я, и тут же, словно бы против воли, ляпнул: — А ты тогда, получается, Пес?

Я, честное слово, не знаю как, а главное, зачем это брякнул. Какая-то нелепая бравада? Типа, вы меня не запугали? Почему я говорю и думаю не то, что хочу?

— А клиент дерзкий. — толстяк