в горле, когда он развязывает и снимает испачканные травой штаны. Ноги у него мускулистые и подтянутые, в отличие от стройного Ченса. Черное белье обтягивает упругую задницу и очерчивает…

– Что, нравится, стипендиаточка? Можешь посмотреть, но трогать нельзя.

Смущение сменяется гневом. Я знаю, что в «Кэмдене» я всего лишь стипендиатка, но неужели обязательно постоянно об этом напоминать?

– Не волнуйся, не собираюсь. Уроды меня не интересуют, – говорю я, не успев толком подумать. Я подразумеваю его высокомерие, а не лицо, но он замирает, и я отчетливо вижу момент, когда он толкует мои слова иначе.

Он касается шрама и сжимает зубы.

– Иди отсюда! В раздевалку можно только игрокам.

Я разворачиваюсь к двери, но стараюсь не бежать.

– Придурок, – бормочу я.

Он смеется мне вслед.

Говорят, он не целует девушек в губы, но, как бы шрам ни портил лицо, Нокс все равно остается главой «Акул».

На нем приталенная белая рубашка, а галстук свободно болтается, будто уже ему надоел. Подозреваю, он много времени проводит в зале: работает над мускулатурой, поддерживает статус квотербека. Несколько секунд он смотрит мне в глаза, а затем переводит взгляд на экран телефона.

До ушей доносится смех.

Некоторые вещи не меняются!

Дейн – точная копия Нокса, только с идеальным лицом и волосами до плеч. Рост у них примерно одинаковый, метр девяносто, но челюсть у Дейна более узкая и точеная. А глаза красные, воспаленные, налитые кровью.

Они оба были на вечеринке.

Страх пробегает по позвоночнику, и я напрягаюсь. Человек, который подобрал меня той ночью, оставил меня на крыльце Пайпер. Он позвонил в дверь и ушел, не дожидаясь ответа. Иногда я задумываюсь, не мог ли это быть…

Мысли вылетают из головы, когда я вижу парня рядом с Ноксом. Это Ченс. Увидев меня, он бледнеет и запускает руку в песочного цвета волосы.

О да, придурок, я вернулась! Перед тобой новая Ава.

Нет больше девушки, которая верила твоим поцелуям.

Внутри поднимается знакомый стыд, но я его прогоняю. Я не виновата в том, что случилось. Даже если тест на наркотики показал, что в моем организме не было ничего, кроме алкоголя, я ему не верю. А может, и правда ничего не было. Я не знаю, и это сводит с ума.

Еще меня осмотрели, чтобы зафиксировать факт изнасилования, и я содрогаюсь от унизительного воспоминания: холодная, безликая комната, назойливые вопросы. «Вы сексуально активны?» Да, у меня раньше был секс. «Сколько времени прошло с тех пор, как вы вступали в половой акт по обоюдному согласию?» Полгода. «С кем?» С парнем из интерната сестер милосердия. Он переехал в Техас. «Сколько всего у вас было партнеров?» Один. До этого дня. «Какие лекарства вы принимаете?» Никаких.

Затем меня отвели в другую комнату, где осмотрели с головы до ног и взяли кучу мазков, не пропуская ни сантиметра. Сфотографировали синяки на бедрах. Забрали одежду и сложили в бумажный пакет. Подробно расспросили, что привело к нападению, и, хотя медсестра была доброй женщиной, очень доброй, я спрятала лицо, когда призналась, что не помню, кто это был.

А в итоге… ничего. Они установили, что у меня был секс, причем грубый, но не нашли ни спермы, ни следов ДНК.

А Ченс? Последним, что он написал, когда я обратилась в полицию, было: «Хватит врать про вечеринку! Я думал, ты не такая. А ты просто шалава».

Мерзкое слово глубоко врезалось в сердце. Я не распутная! В «Кэмдене» я не спала со всеми подряд, а училась, работала и заботилась о брате. И вообще, какая разница, с кем я спала, а с кем нет?

Даже пьяная, я не соглашалась на секс.

Видимо, я сошла с ума, потому что задерживаюсь перед тремя парнями и изучаю лицо Ченса, его квадратный подбородок и ямочки на щеках. Когда он улыбается, они становятся глубже.

Сейчас он хмурится.

«Да, – мысленно шепчу я. – Злись сколько угодно! Я здесь не ради тебя, придурок! Я здесь ради себя».

Вернув фальшивую улыбку на место, иду дальше. Уже у шкафчика путь мне преграждают две девушки.

Боже! Ну, зато сразу с этим покончу.

Протяжный выдох вырывается из груди при виде Джолин и Бруклин, моих подружек-чирлидерш. Я кривлю губы; мы не были настоящими друзьями. За последние десять месяцев они ни разу не позвонили и не написали.

Джолин, местная королева, на каблуках. Ее темно-рыжие волосы собраны в высокий хвост, который подчеркивает точеные скулы и алые губы.

– Посмотрите-ка, да это же Ава Харрис! Поверить не могу, что тебе хватило наглости сюда заявиться! Надеюсь, не в чирлидерши пробоваться пришла? – говорит она с фальшивой улыбкой.

Я не удивлена этим нападкам. Я ожидала обиды и злости. Я же пошла в полицию, настучала на популярных ребят. Для меня вечеринка была просто пшиком по сравнению с тем, что случилось потом, но в их глазах я предательница. Крыса, получившая по заслугам.

А еще есть видео, на котором я флиртую с футболистами, в том числе с ее парнем.

Просто очередной страшный аттракцион.

Молодой следователь стучит ручкой по столу.

– Мисс Харрис, возможно ли, что вы согласились на секс? Ваше поведение на вечеринке, кхм… весьма… – Он обрывается, но я все понимаю. – Я знаю этих ребят. Хорошие родители. Прекрасные футболисты. Ничего страшного, если вы хотели заняться с кем-то из них сексом…

– Нет! – кричу я. – Нет, нет, нет…

Я горблюсь. Хочется уползти.

– Есть видео, где вы танцуете с Лиамом Барнсом, Дейном Грейсоном, Брендоном Уилксом… – Он перечисляет имена, и каждое отзывается во мне болью. – Давайте покажу.

Он поворачивает ко мне ноутбук и включает запись. Я не знаю, кто снял это видео и кто передал полиции. Оно темное и зернистое, но мою майку и светлые волосы хорошо видно. Парней тоже. Я танцую, смеюсь, касаюсь их плеч, скользя ладонью от одного к другому. Мои глаза закрыты. Играет Closer группы Nine Inch Nails.

– Выключите, – шепчу я, сжимая живот. – Пожалуйста!

– Ау? Ты меня слушаешь, мымра? – говорит Джолин. Я возвышаюсь над ней: даже на каблуках она ниже. Спасибо моим ста семидесяти двум сантиметрам! Не знаю, с кем мама меня нагуляла, но рост мне явно достался от него.

– С дороги, – говорю я, не повышая голос, и надеюсь, что он не дрогнет.

– Ого, а у нее коготки! Заставь меня! – Она делает шаг навстречу, и я ощущаю сладкий аромат цветочных духов.

В животе колет.

– Поверь, видала я девушек и похуже. Хочешь рискнуть?

Она кривит губы и смеется. Собравшиеся вокруг ученики смотрят на нас. Она обводит их взглядом, изучая, и некоторые заметно съеживаются. Другие подходят ближе: им интересно, что будет дальше.

Джолин легко пожимает плечами.

– Ну, я тебя предупредила. Мы в команде тебя не ждем. Шлюшки нам не нужны.

Мне хочется убежать. Раньше я бы так и поступила, чтобы облегчить себе жизнь: «Не высовывайся. Просто учись».

Я прохожу мимо, а она бормочет что-то себе под нос. Обзывается, но я стараюсь не слушать и сосредотачиваюсь на дыхании. Руки дрожат, когда я набираю код шкафчика, который получила вместе с остальными документами на прошлой неделе.

– Ты изменилась! – слышу я слева.

Перевожу взгляд и вижу парня со светло-каштановыми волосами, сбритыми по бокам и длинными наверху. Темно-карие глаза, где-то метр восемьдесят, мускулистый. Он усмехается, а во взгляде блестит озорство.

– Раньше у тебя были светлые волосы. Но черные – тоже огонь! Я видел тебя на парковке.

Акцент явно бостонский или южный. «Р» он проглатывает: «Я видел тебя на па-ковке».

Он поднимает бровь, и в холодном свете блестит серебряный пирсинг.

– Я Уайетт. Новичок, с января перевелся, но о тебе наслышан. Я видел твою фотографию в ежегоднике. – «Фотогафию». – Мы соседи по шкафчикам. – Усмехнувшись, он наклоняется ниже. – Все на тебя пялятся. Ты прямо местная знаменитость! С возвращением! Для меня честь быть твоим соседом. – Он кладет руку на сердце.

Ха!

Я не ждала доброго отношения, и поверить сложно. Обернувшись к шкафчику, вожусь с замком. Код не срабатывает, и под взглядом Уайетта я пробую еще пару раз, пока дверца не поддается. Я прячусь за ней.

Уайетт закрывает свой шкафчик и уходит. Я замечаю запечатанный конверт, лежащий на дне моего. Хмурюсь. Откуда он тут взялся? Оглядев дверцу, нахожу узкие длинные вентиляционные отверстия: видимо, письмо просунули через них.

На конверте написано: «Аве». По шее бегут мурашки, когда я представляю,