восторге. Когда-то давно я их обожала. Теперь я даже не могу вспомнить, каково это было.

Мы и так почти не едим. Готовые салаты в пакете на обед и ужин. Без заправки. Иногда мы получаем помидоры или огурцы. Или они покупают целую курицу, и мы по очереди готовим ее. Однажды они купили нам индейку. Видимо, это был День благодарения.

Праздники. Это еще одна вещь, по которой я скучаю. Моя семья собирающаяся за столом, еда переполняющая его. Моя бабушка и ее знаменитые макароны с сыром. Я действительно помню рецепт. Жаль, что у меня никогда не будет возможности его приготовить. Я также скучаю по смеху.

Я всегда возвращаюсь к этому. Смех. Я даже не осознаю, что слезы потеряли свою волю и бегут по моим щекам, оставляя дорожку скрытой боли и темных секретов.

— Я знаю. — Глубокий вздох Кайлы падает на мое плечо, когда она прислоняется к нему головой.

Потому что она действительно знает. Я притягиваю ее к себе, снова крепко прижимая.

Друг. По крайней мере, у меня она есть в этом жестоком мире. У других девочек нет даже этого.

Молча, мы наблюдаем за падением листьев еще несколько минут, пока темно-синий внедорожник не подъезжает и не останавливается прямо у нашего окна.

Мы с Кайлой дергаем головами назад. Сюда никто не приезжает, кроме Бьянки или Чада, и это не их машина.

— Кто это, черт возьми? — Кайла шепчет со страхом в голосе, и паника ползет по моему позвоночнику, как смертоносная рука.

Дверь со стороны водителя распахивается, и оттуда выходит мужчина, высокий, как Адонис, его тело создано для войны, его лицо изрезано грехом и таящейся опасностью. Толстый шрам пересекает его правую щеку, глаза такие темные, что кажется, будто в них заключен ад.

Его волосы длиннее на макушке, свисают на лоб, черные пряди падают на густую бровь. Он проходит несколько шагов, прежде чем остановиться, его черное шерстяное пальто задевает колени, когда он поправляет воротник, на каждом среднем пальце серебряное кольцо.

Большая рука перебирает его пряди, заставляя их откинуться назад, пока он тянется в карман своих черных брюк. Не найдя того, что искал, он открывает заднюю дверь, и я вижу в его руке мобильный телефон.

Он поднимает глаза, и они мгновенно ловят мои. В животе у меня бурлит, как будто меня застали за чем-то плохим, но я не отворачиваюсь от его взгляда. Все его лицо изваяно с острыми краями, такого мужчину можно описать как смертельно привлекательного, но в то же время грозного, его окружает аура властности.

Он продолжает смотреть, удерживая меня, словно осмеливаясь оторваться. Я не могу пошевелиться, и я не знаю, почему. И мне не нравится это чувство.

Его заросшая щетиной челюсть напрягается, впадины на щеках становятся все глубже, чем пристальнее его пронизывающий взгляд впивается в мой. Сила, витающая вокруг него, должна меня пугать, но это не так.

— Боже мой. Почему он так смотрит на тебя? — шепчет Кайла. — Мы должны идти.

Но я не могу сдвинуться ни на дюйм.

Кто ты, черт возьми, такой?

Его брови вскидываются на мгновение, прежде чем он отрывает свое внимание от меня и обращает свой блуждающий взгляд на дверь, ведущую в дом. И пока он это делает, я снова замечаю толстый, ярко выраженный шрам на его щеке.

Словно зная, что я смотрю на него и удивляюсь, как человек, выглядящий как ходячая угроза, вообще получил такую травму, он ловит меня взглядом, грубо выпячивая грудь. Он резко захлопывает дверь машины и топает в сторону дома, как будто я его оскорбила.

Когда он исчезает из виду, а я смотрю на его внедорожник, у меня зарождается опасная мысль. Может быть, Вселенная наконец-то бросает нам кость. Возможно, это наш единственный шанс. Мы должны им воспользоваться. Если мы этого не сделаем, мы можем жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я хватаю Кайлу за руку.

— Мы можем убежать, — пробормотала я ей на ухо, наклоняясь. — Мы можем забраться на заднее сиденье его внедорожника и спрятаться на полу. Он достаточно большой. Даже если он найдет нас, я уверена, что он просто выбросит нас где-нибудь.

Возможно.

Но я не говорю ей об этом.

Когда я отступаю, ее глаза выпучиваются.

Элси, нет, — произносит она.

— Ты с ума сошла? — Она оглядывается вокруг, когда слова звучат чуть ниже шепота. — Он узнает и отправит нас обратно, и они сделают нам еще хуже, чем раньше.

— Послушай меня, — говорю я, глядя на нее с убежденностью, надеясь, что она видит уверенность на моем лице. — Или так, или мы умрем здесь. Мы должны попытаться. Окно достаточно большое, чтобы выбраться через него.

Мое тело пробивает дрожь.

— Это наш единственный шанс. — Я сжимаю ее руку в своей. — Пожалуйста, Кайла! Я не пойду без тебя.

Она качает головой, в ее глазах плавают слезы, которые застилают ободок ресниц.

— Я… я не могу.

— Где, черт возьми, Фаро? Он сказал мне, что будет здесь, — в голосе незнакомца звучат нотки презрения. — У нас есть дела, которые нужно обсудить.

— Не здесь, мужик, — небрежно говорит ему Вито. — Я ничего не знаю ни о чем.

— Мы должны идти! Кайла, пожалуйста! — умоляю я, мое сердце колотится в горле, адреналин заставляет все мое тело гудеть.

— Ты должна идти без меня. — Она прикусывает нижнюю губу. — Ты — наш единственный шанс. Ты должна быть той, кто спасет нас. Помоги нам всем, — выдыхает она, ее грудь вибрирует с каждым вдохом. — Ты знаешь, что я недостаточно храбрая.

В ее взгляде плещется сожаление.

— Ты должна сделать это одна, — говорит она плаксивым голосом, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Я буду ждать здесь, пока он не вернется. — Мужчина звучит все злее с каждой секундой, и мой пульс подскакивает каждый раз, когда я слышу его рокочущий голос.

— Как скажешь, чувак, — небрежно говорит Вито, усмехаясь. — Но ты не можешь остаться в доме, так что не уверен, что тебе сказать.

— Почему нет? — Вопрос звучит жестко, с оттенком раздражения.

Джузеппе усмехается.

— Это не такой дом.

Несколько секунд царит полная тишина, и я почти боюсь, что он уходит, забирая с собой мой шанс на побег. Я не могу ждать больше ни минуты.

— Позвони Фаро и скажи ему, что я жду.

— Конечно, да, как скажешь…

— Бляяяять! — рычит Вито со стоном.

Затем раздается громкий удар, как будто что-то врезалось в стену.

— Остановись, чувак. У меня к-к-кровотечение!

Что-то еще ударяется, и мы обе вскакиваем, мои руки покрываются свежим слоем