И во все времена начальственные установления не обсуждались. Это русские ночами до хрипоты спорили на кухнях, пытаясь уличить власть предержащих в неправильном понимании марксизма. В Чечне об этом не спорили никогда. Есть дождь. Есть снег. О чем тут спорить? На все воля Аллаха. В этом смысле чеченцы были истинными мусульманами.

Но уже во времена Дудаева религия стала активно превращаться в политику. Поначалу Асланбек воспринимал это с иронией. Все попытки использовать ислам как инструмент политический казались ему такими же искусственными и натужными, как семидесятилетнее насаждение коммунистической идеологии. Вид президента Ельцина, стоящего в храме Христа Спасителя со свечкой в руке в окружении других ишаков, бывших партийных бонз, представлялся Асланбеку таким же нелепым и фальшивым, как и обращенные к небесам задницы воинов ислама на стадионе в Грозном во время военного парада.

Но он недооценил идеологов чеченского сепаратизма. Они недаром заканчивали Высшие партийные школы и Академии общественных наук. А там хорошо учили работать с массами.

Любая война выплескивает на поверхность всю грязь, самые низменные национальные традиции. Идеалом чеченцев никогда не был пастух, хлебопашец или купец. Воспевался абрек. Война возвращала чеченцев в первобытное состояние. В Чечне подрастало целое поколение, которое не знало ничего, кроме войны, кроме ненависти к русским, которое мечтало лишь об автомате Калашникова. Вот тут и сгодился ислам. Идеи шейха Мухаммеда ибн аль-Ваххаба находили отклик в душах чеченских юношей, потому что оправдывали их стремление убивать. А большего от них и не требовалось.

Асланбек понимал, что война с Россией ведет Чечню к национальной катастрофе, а чеченцев к деградации и физическому уничтожению. Чечня, возможно, станет когда-нибудь независимой. И не через две тысячи лет, раньше. Не потому, что чеченцы умней евреев, а потому, что в двадцать первом веке само время идет быстрей. Но сохранится ли до того времени чеченский народ?

С такими невеселыми мыслями Асланбек Русланов подъехал к сверкающему огнями зданию аэропорта Шереметьево-2, оставил машину на платной стоянке и вошел в зал прилета, даже пе догадываясь, что ступает на минное поле.

Человека, которого должен был встретить Асланбек, звали Абдул-Хамид Наджи. Турецкое имя. Летит из Стамбула. Значит, турок. Больше Асланбек не знал о нем ничего. И не хотел знать. Он встретит этого турка, окажет ему гостеприимство, поможет сориентироваться в Москве, а потом проводит и забудет о нем.

Асланбеку не раз приходилось выполнять такие поручения. Просьбы о них исходили от человека, которому Асланбек не мог отказать. Этому человеку не мог отказать никто из московских чеченцев, будь он банкиром, торговцем или самым крутым бандитом. Звали его Шамиль. Асланбек никогда его не видел, а о его существовании узнал вскоре после поездки в Чечню с грузом продовольствия и медикаментов.

К офису фирмы «Сигма», который Асланбек арендовал на первом этаже одного из учебных корпусов Бауманки, на красном «понтиаке» последней модели подкатили два молодых чеченских джигита и нагло заявили, что он должен платить по десять тысяч долларов в месяц. Первым побуждением Асланбека было вызвать охранника, бывшего чемпиона Москвы по боксу в тяжелом весе, и приказать ему вышвырнуть этих щенков. Но он уже научился обуздывать свой кавказский темперамент, доставлявший ему в студенческие годы немало неприятностей, иногда крупных.

Асланбек знал, что вся чеченская диаспора Москвы платит. Все — от бандитов до самых крупных банкиров. До этого на него не наезжали, потому что о существовании фирмы знали только его деловые партнеры. «Сигма» не нуждалась в рекламе. Даже поначалу, когда Асланбек поставлял в Россию из Австрии большие партии компьютеров, он сам находил оптовых покупателей. Позже, когда фирма свернула торговлю и перешла на программное обеспечение, надобность в рекламе вообще отпала. Информацию о доходах «Сигмы», оправдывающих объявленную цифру, рэкетиры не могли получить и в налоговой инспекции. Существовало много способов минимизировать доходы, не нарушая законы, а умело их обходя, и главбух фирмы Илья Маркович все эти способы очень хорошо знал. Получалось, что Асланбек привлек к себе внимание поездкой в Чечню с колонной «КамАЗов». Об этом он никому не рассказывал, но слухи могли дойти до Москвы из Грозного.

Воистину ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Молчание Асланбека джигиты приняли за сомнения в их дееспособности. Один из них развязно объяснил, что они все о нем знают: и где он живет, и где его дача, где работает его жена и в какой лицей ходит его сын. Второй был поумней. Он попытался сгладить резкость напарника:

— Поймите нас правильно, уважаемый. Этим мы не хотим ничего сказать. Наши братья в Чечне плохо живут, очень бедно живут. Чеченец, который живет хорошо, должен помогать своим.

— Я вас правильно понял, — заверил Асланбек и приказал: — А теперь пошли вон.

От такого неожиданного поворота джигиты растерялись.

— Не поняли? — спросил Асланбек и вызвал охранника: — Покажи молодым людям, где выход.

Внушительная фигура бывшего чемпиона Москвы по боксу произвела сильное впечатление на гостей.

— Мы вернемся, — пригрозил один из них.

— Буду счастлив видеть тебя, дорогой, — обаятельно улыбнулся Асланбек.

Из окна кабинета он проводил взглядом их красный «понтиак» и набрал номер телефона, который после разговора на шоссе ему дал Муса. Ответил какой-то незнакомый человек. Он сказал, что передаст советнику президента все, что нужно.

— Передайте следующее, — раздраженно распорядился Асланбек. — Я не отказываюсь помогать землякам. Я уже помог им на триста шестьдесят тысяч долларов. Но я хочу быть уверенным, что мои деньги идут людям, а не на то, чтобы какие-то молокососы раскатывали по Москве на спортивных машинах.

— Вам позвонят, — ответили из Грозного. — Этого человека зовут Шамиль.

Звонок раздался в тот же вечер. Шамиль молча выслушал Асланбека и спросил, знает ли тот кафе Яши Кривого на Яузе. Асланбек знал.

— Обратитесь к нему, он все сделает…

В этой задрипанной с виду стекляшке без вывески раньше была шашлычная. Внутри она тоже была задрипанная, обычная забегаловка. Но возле нее всегда стояло много машин. Кафе славилось кавказской кухней. Держал его Яша Кривой, толстый чеченец с рассеченной бровью. Публика у Яши собиралась самая разномастная: чеченские торговцы, бандиты, солидные бизнесмены. Под негромкую кавказскую музыку здесь обедали, ужинали, заключали сделки, обменивались новостями. Русские сюда не ходили. Женщин тоже не пускали. В этом Яша Кривой не делал исключений ни для кого. Как понимал Асланбек, это кафе было одним из центров, куда со всей Москвы стекались собранные с чеченцев деньги, которыми подпитывалась война.

Почтительность, с которой хозяин кафе встретил Асланбека, лучше всяких слов говорила о том, какой властью обладает таинственный Шамиль. Яша расспросил о приметах вымогателей, почему-то оживился, узнав о «понтиаке», и попросил: