рюшку ему почистить хочешь, а на воле ботинки будешь рад ему почистить, да тебя он в упор не увидит. На воле он король. Не просто король — император. Дружбу с ним здесь завести надо, а не рюшку чистить, глядишь на воле он добро и вспомнит. Понял, что я сказал?

Пожал плечами Промокашка, губу нижнюю выпятил, ничего мол не понял. Продолжил Пахан.

— Приведи ребят, будто со стороны, пусть пощупают их, да как следует, а как я подойду — исчезнут без звука. Глядишь, дружбу и заработаем.

Ушел Промокашка в лес за подмогою. Закричал вдруг, обратно через сугробы лезет, тащит за руку упирающуюся Снегурочку.

— Пахан, а пахан. Глядь, я, девку нашел. Дай нам девку, Пахан.

Оглядел Пахан девушку, со всех сторон обошел, головой покрутил.

— Как же ты попала сюда, милая? Или не знаешь где ты, кто мы? Или ищешь кого?

Молчит Снегурочка, хмурится, мешочек с вещами к груди прижимает.

— Или говорить с нами не хочешь? Так нам от тебя разговоры не нужны, нам от тебя другое может понадобиться. Ну-ка хлопцы, что там в мешке у нее?

Окружили Снегурочку мордоворотные дяденьки, за руки хватают, мешочек из рук рвут. Возмутилась она, ногой топнула.

— Как вы смеете! Я Снегурочка!

Засмеялись все, закричали хором.

— Ну а мы дед морозы. Так что ты нас внученька, слушайся, не перечь.

Снова лезут к ней, и вдруг застыли, руки отдернули, зашептали поврозь.

— И вправду холодная…

— Действительно…

— Стойте. Не трожьте ее, — железным голосом произнес Пахан. — Ну-ка градусник несите, посмотрим кто ты, девонька, на самом деле.

Принесли градусник, взял его пахан, дал Снегурочке, приговаривая.

— Меряй, милая. Меряй. И не дай бог тебе нас обманывать.

Поставила себе Снегурочка градусник под мышку. Все также стояла, глядя вдаль, надменно хмурилась. Тишина вокруг. Достала она потом градусник, не глядя протянула Пахану, вскинула головку дерзкую. Посмотрел тот на градусник, зажмурился, оглядел толпу, снова посмотрел. Взял ее за руку, прислонил к губам, вздрогнул как от ожога, пал на колени.

— Ты значит! Сподобил бог раз в жизни увидеть Снегурочку.

Вздох пронесся по толпе, глаза расширились, лица замерли, медленно опустились все на колени, крестясь и молитвы вспоминая.

— Возликуем братцы, — поднял голову Пахан. — Мало радости в жизни зековской — солнцем с неба пришла Снегурочка. Пусть будет праздник сегодня. Скажите вертухаям, раз пахан велел, так тому и быть. Пусть работы остановятся, песни зазвучат, музыка заиграет. Все, что есть в нас хорошего, пусть поднимется в душах, порадуем гостью ненаглядную.

Тяжело поднялся он с колен. Взял за руку Снегурочку. Принесли тут столы, стулья. Усадил Пахан Снегурочку, сел в ногах у нее, приказал окружающим:

— Пойте, братцы. Танцуйте и пойте, развеселите сердце снегурочкино, раз судьба нам дар такой принесла.

Засуетились зеки, закрутились в танце, запели песни свои душевные:

— Мы, жиганы, люди злые,

Нам законы нипочем.

Если деньги где большие,

Сразу в морду кирпичом.

Остановил их Пахан, пристыдил, головой покачал.

Вы что, братцы, почто так. Напугаете нашу гостью, подумает, к зверью попала. А мы здесь, Снегурочка, люди сирые, судьбой обиженные, людьми отвергнутые. Нет нам счастья, девонька, горе на плечах каждого. Ивашка, где ты там? Спой, чтобы сердце вздрогнуло, тоской очистилось. Спой про волюшку, мою любимую.

Вышел из толпы паренек с гитарою, сел на стул, призадумался, заиграл струной, посмотрел наверх и запел протяжно, невымученно. Запел про вольную волю, про бескрайнюю степь, что раскинулась от горизонта до горизонта, про красное солнце и птичий свист, про вольный ветер и ненайденное счастье.

— Воля. Волюшка.

Степь да ковыль.

В чистом поле нет ни тропочки.

Только я да неба синь.

Воля волюшка.

Воздух как мороз

Все внутри продрогшее,

Очи полны слез.

Воля волюшка.

Мать родна земля.

Бьются люди с долюшкой

А без них нельзя…

Смягчились лица окружающих, морщины разгладились, глаза устремились в невидимое. Как вдруг, лишь растаял последний звук в глухой тайге, заслышался гул вертолетов, посыпался с елей снег. Встрепенулась Снегурочка, вскочила встревожено. Поднялся и Пахан, повернул девочку к себе, взял за подбородок, в глаза глянул жестко, пронзительно.

— Это за мной, дяденька, — призналась Снегурочка. — Американцы меня хотят украсть, к себе увезти. Я на оленях умчалась, да вьюга была, с нарт упала. Спрячьте меня, пожалуйста, если сможете.

— Прятать тебя? — воскликнул Пахан. — Не бывать такому! Или это не Русская Земля, или мы не русские люди! Воры, бандиты, мужики хозяйственные, поднятые и опущенные, доставайте ножи булатные, топоры точеные. Нет у нас в жизни радости, но и позор не примем. Костьми ляжем, но Снегурочку не отдадим.

Снова ринулись все кто куда, снова собрались с топорами да финками. Из тайги меж тем разнеслось окрест словами русскими, да не по нашему.

— Господа заключенные. Вы окружены. Сдавайтесь. Выдайте нам девчонку и останетесь живы. Даем пять минут на размышление. Потом огонь открываем.

Зашептал Пахан: «Передайте всем, топоры и ножи прячем, говорим, что сдаемся. А как придут сюда — в топоры и ножи их, и смотрите мне, бить без жалости». Прокричал в тайгу: «Вам надо, вы и берите, а мы здесь ни при чем». И снова шепотом Ивашке: «Ивашка, хватай Снегурочку, бегите, спасайтесь. Головой за нее ответишь, парень. На том свете найду, не спрячешься».

Вышли из тайги терминаторы с пулеметами, расступились перед ними каторжные, пропуская, а потом с криком бросилась с топорами-ножами на терминаторов. Разгорелся бой не на жизнь, а на смерть. Выстрелы зазвучали, крики, стоны поползли окрест, снег красным окрасился.

Из кучи тел поднялся Пахан окровавленный, закричал из последних сил.

— Пришел наш час, братцы. Бейтесь, жизни не жалейте. За святое дело гибнем, за Снегурочку!

«За Снегурочку», — хором отозвалась толпа; снова закипел бой с невиданной силою, а Ивашка со Снегурочкой в тайгу убежали.

Тем временем в сердце родины, в кубе каменном в палате подземельной, где красный коврик висит на дальней стене, да лежит под ним не жилец и не мумия, собрались земли хозяева прошлые да нынешний. Чередом вошли они, по рангу, медленно вошли, устало. Сели все за широкий стол, отпыхтелись от трудов праведных, поерзали, на стульях устраиваясь. Слово взял наистарший по должности.

— Господа, мы собрались здесь, потому что здесь нас наверняка никто не услышит. Речь идет о самой важной государственной тайне. Вам, как первым лицам страны, известно, что никакие бури не страшны России, пока с нами Снегурочка. Чингис-хан, поляки, французы, немцы — никто не смог нас одолеть потому, что каждой весной Снегурочка таяла и возвращала силы нашему народу. Американцы, будь