В течение часа после отправления поезда мы с подругой тешились одиночеством. Ужасно хотелось спать, а посему, с мыслями о разгрузочном вечере и улеглись на своих нижних полках, подложив под подушки свернутые куртки. Спустя какое-то время, сонную тишину купе нарушил звук открываемого дверного замка. Наташка тихонько ругнулась. Чуть приоткрыв глаза, я увидела, как на пороге купе возникла попутчица с большой клетчатой сумкой. Совершенно не хотелось приветствовать ее появление, вдруг окажется очень общительной, да к тому же соберется поужинать. Короче, мы сделали вид, что спим.

Намеренно посапывая, я сквозь «зашторенные» ресницы осторожно наблюдала за действиями дамы. Высокая, под метр восемьдесят фигура в демисезонном пальто, с замотанным на голове платком повела себя странно. Долго стояла, непонятно к чему прислушиваясь. Затем, не раздеваясь, присела на свободный краешек моей временной кровати и снова прислушалась. Я тихонько завозилась, бессловесно выражая свое неудовольствие.

— Если вы решили, что мы уступим вам одно из нижних мест, то зря, — скрипуче пробормотала, словно во сне, Наташка, и попутчица испуганно вскочила. Не отвечая, она метнула наверх свою сумку и я решила, что рука у нее совсем не женская. Дальше эта особа повела себя еще более странно: не раздеваясь и не снимая обуви, ловко вознеслась наверх на заранее приготовленную проводницей постель. Маневр, посильный тетушке-десантнице. Но морочить себе голову по поводу хорошей физической подготовки женщины я не стала. Каждый сходит с ума по-своему. Тем более что женщина сразу накрылась одеялом с головой и затихла.

Среди ночи меня разбудил какой-то шорох, но, памятуя о неприятной попутчице, я решила, что поворачиваться с живота на спину и открывать глаза не стоит. Женщина, больше похожая на мужчину, возможно, собралась выходить или просто позавтракать. Дверь купе открывалась по меньшей мере дважды, вырывая меня из сонного состояния. А в начале шестого Наташка сыграла принудительную побудку. Состав вышел на финишную прямую. Мне отчаянно не хотелось просыпаться. Не открывая глаз, я упрямо настаивала на том, что поезд прибывает в столицу только в половине седьмого, очереди в туалет не предвидится — вагон полупустой, еще полчаса на сон нам не помешают. Но разве Наташку переубедишь? Наверняка решила отомстить подсадной тетушке за ночное вселение, не дав нам выспаться.

Зевнув и потянувшись, я рывком села, сбрасывая с себя сонное наваждение. Протерев глаза, с удовольствием отметила отсутствие на верхней полке попутчицы и с неудовольствием — наличие там же ее пухового платка. Спрашивается, чего мы обе на нее взъелись?

Совершенно не волнуясь за свои вещи в купе, мы долго торчали в закутке вагона рядом с мусорным ящиком, отмечая эгоизм некоторых пассажиров, возомнивших, что находятся в родном доме. Зря старались, «некоторые пассажиры» не торопились выскакивать из туалета с извинениями. Именно поэтому мы и решили наведаться в соседний — седьмой вагон. Весьма опрометчивое решение. Но мы же не ясновидящие. Помнится, легко открыли дверь в тамбур, на этом и застопорились, ибо сразу в глаза бросилось женское демисезонное пальто: старое, темно-серое из буклированной ткани. Оно прикрывало тело мужчины. С головой. На зимние сапоги на поджатых к животу ногах его не хватило. Тело безвольно подрагивало в такт движению поезда…

Какое-то время ушло на то, чтобы начать соображать, после чего мы сразу решили, что ничего не видели. Как открыли, так и закрыли дверь, торопливо протерев ручку полотенцем. Не хотелось считаться первооткрывателями.

Ситуация требовала немедленного обсуждения. Вернувшись в закуток, меблированный мусорным ящиком, вынужденно притормозили, решив очередной раз выразить посетителю туалета свое недовольство. Вроде как все еще торчим, не сходя с места, и надеемся, что его совесть проснется раньше, чем он сам. Ожидание успехом не увенчалось. К нашему деланно возмущенному ропоту присоединилась дама, торчавшая в проходе. Дожидаться своей очереди она не стала. Мы с готовностью посторонились, приветствуя ее намерение проследовать в соседний вагон. Не ведала, куда летела. Отчаянно визжа, дама тут же вернулась, требуя у проводницы освободить тамбур от заснувшего там пьяного безбилетника-бомжа. В кабинку туалета, неожиданно оказавшуюся свободной, мы с Наташкой влетели вместе.

Позднее проводницу, то и дело чихавшую и кашлявшую, почему-то больше всего расстроил тот факт, что пальто не хватило на ноги покойнику. Стоя в проходе вместе с соседями по вагону, мы ее активно утешали. Подробностей убийства никто не знал, из уст в уста передавались диаметрально противоположные слухи и версии.

Всех нормальных пассажиров давно уже закружила московская круговерть. В том числе и из соседнего седьмого вагона. Некоторые наверняка уже добрались до дома, а мы с Наташкой по-прежнему сидели в своем купе, ожидая, когда до нас дойдет очередь для ответа на стандартные вопросы следователя. С Катериной простились по мобильнику, пожелав ей напоследок поберечь в Норвегии и вторую, здоровую, ногу. Причем Наташка озвучила это пожелание весьма зловещим тоном. Получалось, что здоровая нога нужна Катьке исключительно для успешного возвращения в столицу. Главное — снова увидеться с нами. Нам бы только ей в глаза посмотреть. Катька не возразила, Наташка просто не предоставила ей такой возможности. Я подругу не осуждала, но сочла необходимым напомнить, что безумное бегство от Катькиных проблем к своим транзитом через деревню Сидоровку — ее идея. Пара секунд, затраченных Наташкой на обдумывание ответа, позволила Катьке обратится с просьбой не потерять ключи от ее квартиры. Иначе цветочный оазис засохнет. И желательно закрыть глаза на очень легкий бардак у нее — будущий результат сверхсрочных сборов.

— Еще скажи, что именно я в тамбур труп мужика уложила, — разозлилась на меня Наташка, отключаясь от связи с Катериной. Прямо зациклилась на выяснении со мной отношений.

— Не скажу. Ты бы его правильно укрыла. По принципу: держи голову в холоде, а ноги в тепле. А у него…

И тут меня осенило. Да так, что я умолкла и со страхом взглянула на верхнюю полку. Серый пуховый платок, совсем недавно валявшийся на верхней полке, в настоящее время отсутствовал, о чем я Наташке, не открывая рта, и поведала, тыкая указательным пальцем в том направлении, где ему следовало бы отлеживаться. Наташка поняла мой жест по-своему:

— Ну и что? Считаешь, что ночная мужебаба должна была за собой белье убрать и матрас свернуть?

— Нет, — переведя взгляд на изогнутые возмущением брови подруги, ответила я. — Достаточно того, что она забрал… он забрала свой платок. Посмертно…

— Не поняла… — честно призналась подруга, меняя гневное выражение лица на испуганное.

— Я тоже, — прошелестела я, каменея от страха.

Зато отличился сообразительностью оперативник, рывком открывший дверь в наше купе. Сбитый с толку выражением ужаса, застывшего на наших приятных лицах, он быстро окинул взглядом тесное пространство и отпрыгнул назад, на лету выхватив откуда-то из-под пиджака оружие. Как фокусник. Только при этом хорошо поставленным голосом проорал невидимому противнику требование о немедленной сдаче.