Потом, Саша почему-то не захотел получать высшее образование.

– Только время зря тратить! – категорически заявил он, учась в ту пору в строительном колледже. – Пять лет – коту под хвост! Всё, что я не знаю, можно прочитать в соответствующем учебнике, а что касается практики, так я могу дать фору многим институтским преподавателям.

Наверное, он был прав. По крайней мере, я не стала настаивать, а Кате, его молодой жене, Саша нравился и со среднетехническим.

Мой младший сын Алёша без пререканий поступил в университет на бюджетное отделение. Нефте-и-газопереработка. И здесь тоже никто не верил, что мы не нанимали ему репетиторов и не давали на лапу никому в экзаменационной комиссии… Но он тоже стремился к чему-то такому, что мне никогда и в голову не приходило.

– Получу, – говорил к примеру, – диплом и уеду в Америку! Там можно добиться многого с помощью своих мозгов, а здесь – только с помощью денег и беспринципности.

Говорить про свою родину – здесь!

И ведь я не сомневалась: уедет. Он уже сейчас посещал курсы углубленного изучения английского языка и рассматривал вариант перевода в какой-нибудь американский вуз.

– Лучше учиться там, чтобы потом не переучиваться, не подтверждать диплом…

Сообразив, наконец, о чём думаю, я даже оторопела… Я! Которую только что поздравляли все гости, рассказывая, какую счастливую жизнь прожила Юлиана Первицкая? И вот, старший сын уже будто сам по себе, а младший вообще собирается уехать куда подальше.

Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего!

Конечно же, мои цели и желания здесь не при чём. Непонятно, почему сюда я приплела себя?

Любой психолог скажет, что стремление Саши к чему-то, для многих молодых людей недостижимому, от того, что он прихрамывает. Почти незаметно. С самого детства.

Странно, что мы не сразу это заметили… Я не сразу заметила! Когда выяснилось, что хромота – не особая походка мальчика, а что он упал с качелей в садике, и воспитательница мне ничего не сказала, мы с мужем бросились к врачам. То есть, сообрази я об этом сразу, всё можно было бы легко исправить. А так… У Саши произошло смещение кости, и надо было ломать ногу, чтобы её выпрямлять в специальном аппарате. Я решила оставить как есть. Один знакомый врач меня даже успокоил. Хромота ребенка просто ничтожна! Зато в армию не возьмут…

А Саша, получается, всегда об этом помнил, и чтобы компенсировать свое «уродство», как он говорил, стремился добиться, возможно, слишком многого. По крайней мере, для своего возраста.

Он ухитрялся работать ещё и дилером одной известной немецкой компании. Высказывал опасение, что в наше время строительный бизнес может зашататься от какого-нибудь неудачного решения правительства, так что не грех иметь ещё какой-нибудь источник дохода. Вот и имел его, зато почти не имел свободного времени. Как он в таком цейтноте ухитрился найти свою жену, такую славную, немного несовременную девочку, которую мы сразу полюбили?

На свадьбу молодые получили от нас небольшую грузовую машину, крытый брезентом фургон, не новую, но в хорошем техническом состоянии, и я совершенно точно знала, что Саша был очень счастлив и даже шутил, что для таких подарков он готов хоть каждый год жениться. Конечно, не при Кате, его жене.

Мы с Иваном взяли деньги со своего счета, когда Саша мне проговорился, что он без машины, как без рук, а выделить на неё деньги никак не получается.

Теперь, благодаря этой машине, он мог привозить на свою собственную стройку нужные материалы, которые таскал отовсюду, мотаясь по краю. Саша к тому же занимался реализацией оптовыми партиями немецких садовых покрытий – удобное изобретение, позволяющее без труда собрать его из пластиковых модулей как детский конструктор.

Иван, скорее ради удовольствия, уложил такое покрытие сам, во дворе своих родителей. Между прочим, выглядело очень даже неплохо. И многие, увидев его, обращались к Саше, что, конечно же, повысило продаваемость этого товара.

Моему младшему сыну Алёше восемнадцать лет, но почему он-то недоволен своей жизнью, если я так хорошо объясняю эту черту у моего старшего?

Кажется, к Алексею я отношусь лучше, чем к Саше. Надеюсь, я не показываю это окружающим – выделять детей, любить кого-то одного, нехорошо. Но мы с Алексеем живём, как говорится, на одной волне, он всегда чувствует изменение моего настроения, говорит мне комплименты. Даже не как сын, а просто как молодой мужчина.

– Мама, ты сегодня прекрасно выглядишь! Мама, эта кофточка тебе к лицу. Мама, у тебя фигура, как у девушки…

Объяснила! Неужели всё дело в его комплиментах? Алёша всегда встает на мою сторону, всегда меня поддерживает… И только?

При этом младшенький уже собрался от родителей уехать, ничуть не жалея, что собирается оставить мать одну… Ну, не одну, с отцом, но в любом случае мысленно он меня от себя уже отрезал.

Правда, пока ещё что-то между нами осталось. Ещё какие-то детские связи мать-сын, но уже совсем тонкие…

Сейчас он вопросительно взглядывает на меня с другого конца стола – пришёл с опозданием, потому и сидит в стороне от нас – мол, мама, у тебя всё хорошо?

Я качаю головой: уж на родительскую серебряную свадьбу мог бы прийти вовремя! Вид у младшенького виноватый, но это только для меня. Сам он никакого раскаяния не испытывает, я в этом уверена.

Оркестр уходит на перерыв, наши гости по одному выбираются из-за стола, и неожиданно для себя я остаюсь совсем одна. Только что друзья произносили речи в нашу с Иваном честь такими словами, после которых семейную пару Первицких можно было бы смело ставить на пьедестал лучших пар города, и вот истинное лицо моей жизни – одиночество!

Откуда-то во мне вдруг просыпается глубоко запрятанное уныние. Запрятанное потому, что для него нет причины, как всегда считалось. Я вообще не люблю этого слова, – одинокая. А уж применительно к себе, имеющей мужа и детей… Тогда почему я стала произносить его всё чаще?

Наверное, как и большинство людей в таком состоянии, я в который раз начинаю перекладывать на качнувшейся вдруг чаше весов плюсы моей семейной жизни и получаю успокаивающий ответ. Их так много, что можно смело кричать на весь свет: «Я живу хорошо!»

И написать на растяжке через нашу центральную улицу: «У меня удачный брак!»

И прицепить к воздушному шару огромный плакат с моей счастливой физиономией и надписью под ней: «Завидуйте, моя жизнь удалась!» Пусть пролетит над городом, чтобы все жители об этом знали.

Между тем я чувствую тревогу. Точнее, меня одолевает предчувствие чего-то, пока не знаю, хорошего или плохого, но предчувствие перемен, совершенно точно. Как будто сегодняшний праздник прочертил густую черную полосу-границу на листе бумаги, содержавшем жизнеописание идеальной жены и матери.

Предчувствие перемен?

Я взглянула на себя в зеркало. Сорок три года. Пора-пора-пора… не порадуемся, а пора отнести в ломбард, если примут, конечно, эту поплывшую фигуру бывшей стройной красавицы. А почему бы ей не плыть, если никто на неё не обращает внимания и хозяйка никогда ею, имеется в виду, фигурой, не занималась?