— Рис и котлеты, — обреченно буркнула я в ответ на вопль поварихи и взяла неаппетитную тарелку. Занятия начинались, адепты потихоньку рассасывались на лекции и семинары, поэтому я даже нашла не забитый никем стол где-то в углу. Идеальное место. В последнее время чужая компания стала меня раздражать, их вопросы — ну как твой дракон? — их кошели, набитые деньгами. То, с какой небрежностью они ими сыплют. Конечно, либо подрабатывают, либо присылают родители. У меня даже такого выбора не было. Вместо щедрых пожертвований растущему организму мне все чаще приходили письма с упреками и даже угрозами приехать и проверить, как идут мои дела и на что тратятся кровью, потом и снова кровью заработанные деньги. Ответить им было нечего. Моя перспективная и очень нужная королевству профессия загнала меня в угол. Без дракона я никто. Все равно что пианисту пытаться зарабатывать своей игрой, не имея пианино. Была еще возможность, что при самом дерьмовом раскладе я смогу устроиться помощником мага в какую-нибудь не очень приличную, занимающуюся торговлей из-под полы шхэнову лавку, но, представляя это, хотелось выть. Учиться в столь знаменитой Академии, а потом работать хуже чем развозчиком помоев. Уже представляю, что я скажу на встрече выпускников. Вирс станет архимагом, Линнар знаменитым драконологом, кто-то в королевский летучий отряд устроится, а я такая прихожу: зацените, ребята, я круто работаю помощником в лавке второсортных товаров. Впрочем, на них мне плевать. И на чужое мнение плевать. Не по себе только от реакции родителей, продавших дом и переехавших на окраину, только чтобы оплатить обучение, когда у меня открылся дар. Это был шанс один на миллион, редкая, почти невозможная удача для нашей семьи. Но я поставила не на того дракона и проиграла. Глупо упустила свою удачу. Только я так могла. Впрочем, это как раз было неудивительно, я умудрялась все ломать, портить, влипать в такие ситуации, которые потом месяцами аукались. Это уже был вполне ожидаемый ход судьбы. Давай я подкину тебя как можно выше, чтобы ты потом окончательно отшибла свою задницу. Мило.

Я вяло пережевывала рис, стараясь не концентрироваться на вкусе. Хотя вкуса как раз не было. Было ощущение, будто я жую старый пресный картон. Рис был жестковат. Котлеты мягкими и холодными, напоминая что-то давно умершее. Главное — проглотить, я уже привыкла, а дальше желудку все равно, что переваривать, зато сытно. И хватает надолго. У меня комплекция уже настоящего всадника драконов. Худая, даже тощая. И это при моем росте. Нет, рост у меня как раз в тех краях, где я родилась, нормальный, даже средний, но, придя в Академию, я будто оказалась в королевстве карликов. Будущие маги — все, будто проклятые при рождении, отличались хилым хлипким телосложением и низким ростом. Возможно, тут действительно замешано долгое воздействие магии на поколения, как говорится в теории о наследовании внешности. Тот, кто щелчком пальцев может взорвать камень, и не должен быть особенно мускулистым.

В общем, магов в седьмом поколении издалека по изящному телосложению видно, все они напоминают высшую знать, тонкокостные, легкие, но не заморенные. Я была выше большинства местных девиц, более широка в кости и чувствовала себя рядом с ними неуютно, как глиняная чашка рядом с хрустальными бокалами. Мое детство трудно назвать безоблачным, до самого совершеннолетия меня лихорадила проклятая подростковая ломка, да и сейчас я… слегка нескладная. Непередаваемое очарование только вылупившегося, бесперого птенца. Не того, который пушистый и милый, а того, который вечно голодный, голый, с нелепо торчащими крыльями. Я была магом в первом поколении. И может, мои дети дара не унаследуют, а это просто странная случайность, искра магии, ни с того ни с сего проснувшаяся во мне. Тупая издевательская шутка судьбы. Ты теперь можешь колдовать, только на шхэн тебе этот дар?

Я помрачнела еще больше. Оглядела оставшихся в столовке людей. В основном людей. Как ни странно, после войны 705 года, когда эльфы были признаны чуть ли не врагами всех рас. Остроухие тогда настолько обезумели, что уничтожали всех без разбору, без какого-либо плана, как стая саранчи набрасывается на поля. Их эртанэ погиб, и всем эльфам временно снесло крышу, пока не выбрали другого властителя. Тогда при одном слове «эльф» дергались, а теперь, всего-то через двадцать пять лет после разгромного поражения, эти ушастые опять шастают, как будто ничего и не было. Нагло записываются в людские Академии магии и ведут себя как короли. Конечно, их теперь меньше, чем раньше, маманя рассказывала, в свое время они многие лавки держали, особняки в центре людских городов покупали. На приемах у короля постоянно появлялись. Теперь же ушастые чуть присмирели, но все равно не настолько, насколько стоило бы после той войны. Думают, без них не обойдутся. Как же. К эльфам я испытывала не то чтобы врожденную — я не расистка, — но вполне ощутимую неприязнь за те их качества, за которые людям обычно дают в морду. Высокомерие, взгляд на все и всех свысока, вечный вид, будто вокруг них одни черви ползают. Их красоту, которую они отлично осознают и бросают в лицо людям, как заклинание массового поражения. Им плевать, клюнет на них кто-нибудь или нет, но этакий гнилой эротизм, с которым они вечно поправляют волосы и одежду, меня всегда раздражал. Кто они такие, чтобы считать, что все должны вешаться на них?

Один из учащихся в Академии эльфов как раз сидел напротив, лицом ко мне. Часть адептов разошлась, столы освободились, и теперь мы все время натыкались взглядами друг на друга. Мне не нравилось, как он на меня смотрит. Я не люблю взглядов, которые не понимаю. Может, это была глубоко запрятанная неприязнь, может, нет. Но уж точно не их обычная насмешливая надменность. Он сидел в одиночестве и лениво ковырялся в салате, словно пытался выловить там таракана. Вроде бы смотрел совсем в другую сторону, но, поднимая голову от тарелки, я иногда ловила на себе его пристальный взгляд. Даже не знаю, зачем и на кого так можно смотреть. Хотя эльфы иногда проявляют любопытство непонятно к кому и непонятно зачем, так просто, от скуки. Мы не были знакомы, но я знала его имя, кто-то из девчонок на нашем этаже глупо сох по нему, как тут уж не запомнить под их стенания. Ох, он такой сладенький… шхэн, как же эту скотину зовут? Помню, это рифмовалось с «горошек». И начиналось на «А»… Алдошек? Мать его эльфийская! Я неожиданно для себя хрюкнула в почти уже пустую тарелку. Алдошек!

Кажется, он понял, что я ржу над ним. Ну да, очень умно, сидим напротив друг друга и пытаемся есть, над кем мне еще ржать. Может, ему крикнуть: «Это я не над тобой, я просто анекдот вспомнила»? Мстительные эти ушастые. Кстати, странно, что эльф, такой разборчивый и высокородный, постоянно жрет в столовой. Было бы невероятной справедливостью жизни, если бы у него тоже не было денег. Его взгляд, на который я постоянно натыкалась, раздражал все больше, но я не уходила из принципа. Пусть не думает, что из-за какого-то вшивого ушастика я не буду доедать эту жутко питательную гадость на тарелке. Но наконец рис закончился, и я противно заскребла вилкой, пытаясь собрать остатки котлеты. Вряд ли она сделана из чего-то дохлого, скорее из старого хлеба. Только это и утешало. Повара в столовой ярые защитники животных.

И чего он на меня пялится? Временами у меня проявлялась несчастливая способность раздражать кого-то без особой причины. Я, наконец, встала и отнесла поднос с тарелкой обратно, едва сдержав вздох облегчения. Терпеть не могу, когда меня кто-то так пристально разглядывает. И что дальше? А дальше надо занять чем-нибудь проклятое время, которого у меня гора и еще больше. Библиотека Академии открыта для всех, и я самостоятельно изучала те заклинания, которые обычно драконологам не преподают. Но если с полетами выйдет облом, хоть на что-то сгожусь в жизни. Общий курс начальной магии мы два года проходили вместе с другими факультетами, а вот потом должны были учиться летать. Впрочем, другие и учатся. Изучать заклинания самой было довольно сложно, кое в чем, конечно, помогали мои приятели с других факультетов, но объяснять мне долго ни у кого не хватало терпения. Я изучала все подряд, не обязательный курс, а нарезку из того, что полезно в реальной жизни. Пока я еще учусь тут, словно исполняя наказание свыше, я недосыпала, часами пропадала в тренировочных, читала чужие конспекты, только чтобы успеть добиться хоть чего-то. Куда уж тут занудному ботанизму эльфов. Уходя, я специально не обернулась, по принципу: с глаз долой — проблемы вон. Если перестану замечать его, может, с чего-то невзлюбивший меня эльф чудесным образом перестанет замечать такое ничтожество, как я.