Оргазм был настолько острым, что я, не выдержав, обняла соседа за шею — боялась свалиться на пол…

Но секундой спустя мы свалились туда вместе, и я, по-прежнему содрогаясь от нахлынувших чувств, ощутила, что с меня стягивают джинсы вместе с трусами.

Хотела сказать «может, не надо»… Или не хотела? В общем, неважно. Потому что ещё секундой спустя мне раздвинули ноги — и так резко вонзились внутрь, что я вскрикнула.

Чёрт, большой… Олег тоже большой, но этот… дятел… ещё больше, кажется…

— Вот же кайф… — прошептал сосед мне на ухо и, не дожидаясь моего ответа, сразу начал размашисто двигаться. Но больно не было — только до невероятности приятно, настолько приятно, что я совершенно не могла соображать. Понимая, что во всём этом есть что-то ненормальное, я тем не менее была не способна его остановить.

Вместо этого я стонала, сопела и всхлипывала…

***

Андрей

Как же сладко она стонала! Он ловил эти стоны губами, не прекращая двигаться и сжимая ладонями грудь, и постепенно понимал, что уже очень давно не ощущал ничего подобного к девушке. С тех пор, как развёлся с Катей, точно не ощущал…

А мармышка стонала всё громче и громче, и Андрей вновь начал ласкать её внизу, растирая влагу и ловя себя на мысли, что ужасно хочется пройтись там языком…

Вот же… Не надо было об этом думать. Тело вспыхнуло жаром, и он едва не совершил непоправимое, но в последний момент всё-таки успел.

Соседка же распахнула глаза и посмотрела на Андрея, как ему показалось, с неудовольствием…

Анна

Только я хотела сказать: «Хорошо, что вытащил», как этот… трахатель-стахановец вдруг сполз вниз и припал губами к тому самому месту, где только что побывал.

И от этого места по телу расходился жар, вновь выжигая все мысли и доводы, и хотелось только сильнее, быстрее, резче… Я дрожала, я выгибалась, я сжимала его голову руками, сильнее разводя ноги и, кажется, в итоге пережила маленькую смерть…

Или это была жизнь? Чёрт её знает. В любом случае — было так хорошо, что я вознеслась к небесам… А потом резко грохнулась башкой об лифт, когда меня спросили с ехидцей:

— Ну что? Доказал, что не педик?

— Чего?.. — просипела я, вытирая слёзы с глаз. Мощный был оргазм, раз даже прослезилась.

— Того. Хорошо же тебе было?

Я несколько секунд смотрела на расплывающийся силуэт соседа, пытаясь понять, о чём он вообще говорит.

Потом вспомнила.

Вздохнула.

Все мужики — придурки. Не знаю, есть ли такая примета, но если нет, срочно надо включить в список.

— Там в пакете с мандаринами салфетки есть…

— Чего? — теперь уже удивился сосед. Хотя, если подумать, что тут удивительного-то?

— Салфетки. Влажные. Давай сюда.

— Зачем? — Я уже открыла рот, чтобы сказать «за надом», когда этот дятел протянул: — А-а-а, понял…

— Я счастлива.

Через секунду я вытирала живот, а мой сосед по тюрьме в это время залезал в карман куртки за мобильным телефоном.

— Через пятнадцать минут Новый год. Я же говорил — не успеют…

— Я в этом и не сомневалась, — проворчала я, выкидывая салфетки в угол. — У меня там минералка есть. Можно распить.

— Да? — сосед оживился. — А у меня ничего нет, кроме ёлки.

— Ёлка — тоже нужная вещь, — утешила его я, окончательно оделась, встала и, достав из пакета шарик, торжественно повесила его на дерево. — Вот! Ну красота же, скажи? Неописуемая.

Он промолчал.

Наверное, не согласен. Ну и ладно!

Андрей

Мармышка была настолько невозмутима, словно между ними тут сейчас ничего не происходило. Сначала спокойно вытерлась, потом повесила на его ёлку какой-то дурацкий шарик, и вот теперь протягивала Андрею бутылку минералки, второй рукой сжимая мандарин.

— Открывай.

И, плюхнувшись в угол на свою куртку, начала его чистить. В лифте сразу запахло цитрусами… вкусно так запахло.

— А мне можно?

— Бери, — махнула рукой на пакет. Андрей отдал ей открытую минералку, достал два мандарина и тоже сел на собственную куртку. М-да, и ведь стирал только на прошлой неделе…

— Как тебя зовут?

Услышав этот вопрос, соседка подняла голову от мандарина, который старательно разбирала на дольки, и усмехнулась.

— Ёпсель мопсель…

— Чего-чего?..

— Да ничего. Секс не повод для знакомства, говорю.

Андрей опешил.

— Э-э-э…

— Ну, — она вновь усмехнулась и сделала глоток минералки. — Ты ж на меня полез, не спрашивая имени. И теперь оно зачем? Потрахались, дождёмся освобождения из этой тюрьмы и разойдёмся. Что в имени тебе моём, оно умрет, как шум печальный волны, плеснувший в берег дальний, как звук ночной в лесу глухом, — продекламировала торжественно и протянула ему бутылку. — На, товарищ по несчастью. Знала бы, шампусика купила, всё веселее.

Бесит. Ни одна девушка Андрея так не бесила, как эта.

— Тебе жалко, что ли?

— Почему жалко? Вон, жуёшь мой мандарин, минералку мою пьёшь. И трахнул только что. Имя-то зачем?

Бесит.

А глаза-то зелёные, оказывается…

— Ясно, — Андрей прислонился к стене лифта и постарался сказать как можно более язвительным голосом: — Я понял. Ты вот так с незнакомцами постоянно трахаешься. Анонимно. А в лифте впервые, или был уже опыт?

Взглядом мармышки можно было резать, колоть и потрошить.

— Был, разумеется, — протянула она ласково-угрожающим тоном. — Я так каждую неделю катаюсь, застреваю и трахаюсь. Вместе с мандаринами, минералкой и ёлкой. С ними веселее.

И пока Андрей думал, как бы ещё её подколоть, мармышка достала из кармана джинсов телефон и, вздохнув, сказала:

— Всё, полночь. Ну, типа, с Новым годом тебя, соседушка. — Она сделала глоток минералки и протянула её Андрею. — Держи. Жаль, чокнуться нечем…

Чокнуться ей нечем… Да она и так чокнутая.

Анна

Я, конечно, сама виновата — не остановила его вовремя. Но, ёпсель мопсель, обидно же! Меня никогда не трахали, словно какую-то вещь. Да ещё и не зная имени.

Почему-то вот это было обиднее всего.

Скорее бы выйти из этого лифта и забыть всё, как страшный сон. Вон, уже и на улице кто-то что-то взрывать начал… Бедный Альфонс, он же с ума там сейчас сойдёт!